– Почему ты спас меня? Почему, как
мать родная, вокруг хлопочешь? Чем я это заслужил?
Поликсен усмехнулся.
– Ничем, паря. Ничем. Не бери ты в
голову.
Андроклид нахмурил брови.
– Не могу я понять никак...
– Да что тут понимать. Только голову
ломать.
– Скажи дед, а то точно башка
расколется.
Поликсен грустно усмехнулся.
– Сын у меня был... – он посмотрел на
македонянина, на лице которого отразилась некая, как тот думал,
догадка, и оскалился, – на тебя совсем не похож.
Андроклид фыркнул. Поликсен покачал
головой и вздохнул.
– А может похож... Был бы... Не дожил
он до твоих лет, совсем мальчишкой Танат забрал... И жену, мать с
отцом...
– Что же случилось?
– Фиванцы убили.
– Фиванцы? Когда это было?
– Давно, – ответил старик, – во время
Беотийской войны[1], когда фиванцы
разрушили Орхомен.
– В Фивах же тогда в большой власти
был Эпаминонд? – напряг память Андроклид, – спартанцев бил. Я
слышал о нём лишь славословия, что-де – величайший
полководец...
– Не отнять, – кивнул головой
Поликсен.
– Как же получилось, что он убивал
женщин и детей?
– Не он, – старик рассеянно посмотрел
на потрескивающую лучину, – и без него нашлось кому. Он всего лишь
не мешал...
Он был богат. Очень богат и знатен.
Самонадеян и глуп. Все они тогда оказались глупцами, лучшие люди
Орхомена. "Хватит под ярмом Фив ходить! Станем жить своим
умом!".
И стали. Не учли, что имеют дело с
теми самыми фиванцами, которые спартанцев при Левктрах так
расколошматили, что у тех веки дёргаются до сих пор, когда
вспомнят. Спартанцы. А тут какой-то Орхомен. Побунтовать решил
против господина. Сразились, как запишут учёные мужи, сочувствующие
побежденным, неудачно. Побили Фивы Орхомен. И наказали. Что такое,
Орхомен? Город-раб. Город разрушили, жителей частью к Харону,
частью на рынки. Аристократов казнили прилюдно. Один он уцелел,
Поликсен. Для того, чтобы тридцать лет в соломенной хижине сидеть.
И чего руки на себя не наложил? Труслив оказался, видать. И чем
старше, тем трусливее... Ну-ка, кто это такой храбрый судит?
Сначала жил мечтой о мести, да через
два года мстить стало некому. Пали Эпаминонд с Пелопидом. В боях
оба, смертью славной. А Поликсену что делать? На болоте гнить,
подвывая: "Сдохните, Фивы"?
Андроклид внимательно слушал, не
перебивая. Он уже догадывался, что к чему.
– А потом пришёл Филипп. И наказал
Фивы, повелел Орхомен восстановить. Я домой вернулся. Пусть и
дом-то давно уже пеплом обратился и родни никого, а все одно –
родина. Я барана в благодарственную жертву Гераклу, предку
македонянина, принёс. Да только Филиппа зарезали, как того барана.
Я за упокой души его выпил. А Фивы-то опять поднялись, вот ведь,
верно говорят, говно не тонет. Но Зевс мои молитвы все же услышал.
Пришёл Александр и опять наказал Фивы. Вот уж, воистину, за все. Я
среди судей был. Как один проголосовали – городу этому, не
быть!