[3]?
– Апеллес, – сделал обиженное лицо
Лисипп, – неужели ты думаешь, что я заставлю тебя искать
государственный заезжий двор, отказав себе в удовольствии лично
оказать гостеприимство? Остановитесь у меня! Моя мастерская
полностью в твоём распоряжении!
– Мы не стесним тебя?
– О чём ты говоришь, конечно же нет!
Эй, рабы, отнесите вещи этого почтенного господина и его спутницы в
дом Гармодия, что стоит между агорой и театром. Узнаете его по двум
львам, поддерживающим ворота.
– Кто такой этот Гармодий?
– Он тоже был скульптором. Статуя
Филиппа в храме Артемиды, разрушенная олигархами – его работа.
– Был?
– Бедняга погиб в уличном бою, когда
эфесцы восстали против Сирфака и персов. Я знавал его прежде,
поэтому сын мастера, ушедший сейчас с войском Антигона, предоставил
в моё распоряжение дом и мастерскую. Хороший был человек и мастер
отменный. Жаль его.
Дом Гармодия располагался в восточной
части города, довольно далеко от порта, но почти до самого его
порога путь Лисиппа и его гостей пролегал по главной улице Эфеса,
достаточно прямой и просторной для того, чтобы быстро достичь цели,
не толкаясь локтями в узких лабиринтах. Когда они дошли до ворот со
львами, Лисипп вновь предложил сегодня же вечером устроить
симпосион.
– Не каждый день я принимаю сразу две
знаменитости. Твоя слава, Таис, далеко обогнала тебя. Быть в эти
дни в Эфесе и не попытаться увидеть танец четвёртой Хариты –
глупость, не имеющая оправданий. А если ты откажешься – по меньшей
мере, совершишь святотатство!
– Не откажусь, – улыбнулась Таис, –
и, может быть, там мы вернёмся к упомянутой тобой теме.
– Отлично, пойду, распоряжусь насчёт
приготовлений, а вас прошу осмотреть мою мастерскую.
– Ты что, Лисипп, покажешь
незаконченную работу? – удивлённо спросил Апеллес.
– Ты, дорогой друг, мне не конкурент,
так почему нет?
Апеллес покачал головой. Таис
понимала причину его удивления: художники – суеверный народ. Хотя,
судя по всему, бывают исключения.
Лисипп удалился, а раб-домоправитель
провёл Апеллеса и его спутницу во внутренний дворик, превращённый
прежним хозяином в мастерскую. Афинянка, не смотря на свою
известность, прежде не удостаивалась чести служить моделью для
скульптора и с интересом рассматривала глиняные и восковые
наброски, в основном головы и погрудные портреты мужей. На большом
деревянном столе под навесом разместились двенадцать восковых
фигур. Каждая в высоту чуть больше ладони. Воины в одинаковых
льняных панцирях, но разнообразных шлемах, высоких фригийских и
широкополых беотийских, вооружённые и безоружные, застыли в
различных позах. Один из них лежал на земле, без шлема, его голову
придерживал в руках, словно баюкая, высокий, но сутулящийся,
коленопреклонённый человек. Рядом ещё двое. Один, присев на колено,
прикрывал лежащего щитом. Рука, сжимающая меч, отведена для удара.
Другой, чуть в стороне, одевал шлем, украшенный длинными широкими
перьями, прикреплёнными по обе стороны гребня. Позади восемь конных
фигур, летящих в атаку гетайров.