– Александр... – прошептала Таис.
Апеллес кивнул.
– Вот, на коленях, Гефестион. Щитом
их прикрывает, судя по всему, Клит. А шлем царя одевает...
– Птолемей.
Так странно было видеть его здесь.
Набросок будущей работы, восковая фигурка не отличалась
многочисленностью деталей. Лицо обозначено условно, неузнаваемо, но
это именно он, Птолемей Сотер, спаситель войска. Миг его торжества.
Людская молва выплеснула славу за пределы Азии. Здесь он – воин в
сердце битвы, решительный и отважный. Миг – и он, взлетев на коня,
поведёт за собой "друзей", а споткнувшаяся было Ника, обопрётся о
его надёжное мощное плечо. Таис никогда ещё не видела его таким,
помнила другим и это воспоминание о горячем, вызывающем трепет
прикосновении, огоньком пробежало по её телу, опалив каждую
мельчайшую его частичку.
– Тот лучше, – где-то далеко-далеко
за пределами Ойкумены прозвучал голос Апеллеса.
Таис повернулась: художник стоял у
другого стола, где разместился ещё один макет, гораздо менее
проработанный, изображавший Александра верхом на Букефале в
окружении конных "друзей". Апеллес подошёл к гетере.
– Лисипп прав, что забросил ту
работу, она получилась бы мертворождённой, а эта заставляет сердце
сжиматься, она полна движения, жизни. Воображение само дорисовывает
битву, ревущую вокруг.
– В глаза бросается, – сказала
афинянка, – эти три фигуры заметно отстоят от остальных.
– Лисипп отделил мёртвых от
живых.
– Они будут стоять на постаменте,
словно разрубленном мечом, – прозвучал голос скульптора из
дверей.
Таис повернулась к нему.
– Спасибо тебе, Лисипп. Я никогда
прежде не видела, как скульптор творит то, от чего мы потом не
можем глаз оторвать.
– Ты говоришь, поистине страшные
вещи, Таис. Никто не предлагал тебе послужить моделью? Неужели
Афины настолько оскудели мастерами или те разучились видеть
женщин?
– Не знаю, – улыбнулась афинянка, –
может быть, их так напугало судилище Мнесарет? Но ведь все
разрешилось благополучно. Пракситель заслужил венок первенства за
то, что изобразил Афродиту обнажённой, однако, немало моих сестёр
по ремеслу представали прежде в образах богинь и они во всех
смыслах были достойнее меня.
Лисипп прищурился.
– Не лукавь, афинянка. Боги щедро
одарили тебя, но и плата за это должна соответствовать. Ты способна
затмить Фрину, так не отказывайся прославлять Афродиту своей
красотой, увековеченной в бронзе или мраморе. Помни – в том твоё
предназначение, коли уж судьбе было угодно избавить тебя от участи
быков приносящей невесты!