– Ты разделяешь убеждения Аристотеля?
– спросил Лисипп, – монархия – лучшая из форм правления?
– Да. Будь жив Александр, союз
ионийских полисов не выглядел бы титаном на глиняных ногах, ибо они
объединились бы вокруг царя, потомка Геракла.
– Разве важно лишь происхождение
объединителя?
– Я, кажется, понимаю почтенного
Апеллеса, – сказал Бакид, – через пару лет начнут говорить: "Да кто
такой этот Антигон? Он даже не иониец!" Циклоп напрасно делает
ставку на власть народа, который и дальше будет избирать его
вождём. Ему, поистине, лучше сделаться тираном.
– Вроде того, против которого ты
боролся? – ехидно поинтересовался агораном.
– Тиран тирану рознь.
– Тем хуже для союза, – сказал
Лисипп, – если он держится лишь на одном человеке, который, увы,
смертен. А что будет после него? Опять раздрай, смута? Под которую
нас всех снова пережуют персы.
– Вот и выходит, – подытожил Апеллес,
– что нам просто необходим царь, верховенство которого неоспоримо и
его наследники законны и признаются всеми. Как не зови Антигона –
верховным стратегом, гегемоном, тираном, а всё равно его власть
будут постоянно ставить под сомнение. Царь нужен.
– В Македонии, почтенный Апеллес, –
сказал Аристон, – это просто делается.
– Я заметил, – усмехнулся художник, –
сколько царей у вас за последнее время сменилось? Царь, которого
избирает войско, в наших глазах всего лишь очередной тиран. А это –
разные вещи. Нет, царь нужен такой, про которого сами боги скажут –
вот он, истинный.
– Где бы такого взять? – протянул
кто-то из гостей, прежде не принимавший участия в беседе.
– Я против царей, – сдвинул брови
Бакид, – надеюсь, Циклопу хватит ума не объявлять себя царём.
– Вот и первый смутьян, – кивнул
Лисипп, – я же говорил, будут разброд и шатания.
Эллины обожали застольные беседы,
потому и смешивали вино с водой или мёдом, чтобы подольше
оставаться трезвыми. Дар Диониса возбуждал, подстёгивал речь, но
ослабленный, не валил с ног слишком быстро. Заметив, что гости уже
большей частью оставили трапезу и вытирают жирные руки кусками
мягкого тёплого хлеба, Лисипп объявил:
– Не пора ли нам выбрать
симпосиарха?
Царём пира избирали человека острого
ума, способного увлечь гостей игрой или состязанием в пении,
риторике. Инициатива наказуема: хозяину не удалось отвертеться от
этой "должности" и, по правде сказать, справедливо, ведь он здесь
был единственным, кто знал всех присутствующих.