Он постепенно приходил в себя,
свыкнувшись со случившимся, и вновь приобретал способность мыслить
здраво и взвешенно. Боль, не отпускавшая с тех пор, как вернулось
сознание, отступила на второй план. Он вновь был стратегом, одним
из самых старших по возрасту военачальников. Александр поставил его
командиром эллинских союзников и во время битвы при Гранике Антигон
находился на левом фланге в подчинении Пармениона. Бой там вышел не
слишком жаркий, однако ему вот хватило...
– И тогда вы созвали собрание войска,
– уверенно предположил стратег.
– Да, – подтвердил Птолемей, –
собственно, это случилось ещё до того, как мы нашли бездыханное
тело Арридея. Пехота назвала его царём. "Друзья" пытались
возражать, а Парменион молчал. Когда стало ясно, что Аргеадов
больше нет, выступил Филота. Он напомнил всем о древнем
обычае...
– ...и предложил в цари своего
отца.
Птолемей внимательно посмотрел на
стратега.
– Акарнанец уверил меня, что ничего
не говорил тебе.
– Думаешь, я придуриваюсь, изображая
неосведомлённого? Нет, Лагид, я просто почти на двадцать лет старше
тебя. Нет здесь ничего удивительного. Филиппа ведь тоже избрало
войско. Он не мог царствовать по праву рождения и стал первым среди
нас лишь, как опекун малолетнего Аминты. А потом взял и задвинул
своего племянника подальше. Войско называет царя, Птолемей, и оно
выберет того, кто способен побеждать. Филипп был способен – выбрали
его. Парменион способен, что доказал многократно. Я не удивлён.
– Ты прав, – согласился Лагид и с
выражением продекламировал, – Аргеадов нет более, зачем же искать
царя среди знатных, но ничем не проявивших себя людей? Выберем же
царя среди мудрых и прославленных полководцев! Пусть царём будет
тот, кому вы доверяете безраздельно и кто никогда не подводил вас
на поле брани!
– Слова Филоты? Никогда не сомневался
в его красноречии.
– Да, его слушали, затаив дыхание.
Потом началась буря. Старика подняли на щитах.
– Думаю, не ошибусь, если предположу,
что далеко не все разделили энтузиазм Филоты.
– Я не разделил. Вот почему сижу
здесь, в Лампсаке, у твоей постели, вместо того, чтобы топать
сейчас к Пелле, объяснять Антипатру: "Ты уж извини, друг Антипа,
так получилось. Отдавай-ка свою государственную печать".
Антигон молчал некоторое время, потом
спросил:
– Значит, Парменион убрался в
Македонию? И давно? Сколько я вообще тут валяюсь?