Сто афинских триер могли выйти в море
на схватку с македонским флотом. Пятьдесят из них немедленно
отправились к Геллеспонту, забрать войска Коринфского союза,
которых после бегства македонских начальников возглавил известный
предводитель наёмников Леосфен.
Первыми, кто преодолел страх перед
тенью македонского царя, стали этолийцы. Они выставили пять тысяч
гоплитов. К ним присоединились фокейцы и жители Локриды, в числе
невеликом, но обладающие достоянием, способным уравновесить
ничтожное войско с сильнейшим. Фермопилы, Тёплые Врата, однажды,
много лет назад, ставшие вратами огня для бесчисленных ратей
Ксеркса, вновь наполнялись войсками. Наёмники Харидема спешили к
ним, как и авангард афинян, двадцать тысяч которых сняли щиты со
стен своих домов и проверили остроту наконечников копий.
Немалое удивление у делегатов съезда
вызвало появление в Коринфе Агесилая, брата спартанского царя
Агиса. Все ожидали, что спартанцы по своему обыкновению останутся в
стороне от общеэллинских проблем, однако Агесилай, получив слово,
коротко заявил, что Спарта присоединит своё войско к новому
Коринфскому союзу, который уже назвали Третьим.
– Эти-то куда полезли? – от новостей,
одна печальнее другой, у Антипатра болела голова, – сидели бы в
своей дыре, да поплёвывали на всех высокомерно, как всегда...
– Наверное, Агис захотел славы
Леонида – хмыкнул Эвмен, изучавший письма и сообщения
лазутчиков.
– Леонид занял Фермопилы, опередив
всех союзников, – раздражённо буркнул регент, – а эти припёрлись
последними. Сколько их там? Опять, небось, триста гиппеев?
– Полторы тысячи, – рассеянно
пробормотал архиграмматик, пытавшийся в этот момент разобрать
смятую надпись на восковой табличке.
– И только?
– Да, – Эвмен поднял глаза на регента
и показал ему дощечку с донесением катаскопа, – верховным стратегом
большинством голосов избран Харидем, кандидатура Агесилая
отклонена.
– Чего и следовало ожидать. Погоди,
так там не Агис?
– Нет, судя по всему, спартанцами
командует его брат, а самого царя здесь нет.
– Ничего, – процедил регент, –
доберемся. До всех доберемся...
В последнее время Антипатр стал
раздражителен, зол. И следа не осталось от спокойного,
уравновешенного и мудрого правителя, которому цари с лёгким сердцем
оставляли государственную печать, отправляясь на войны. Часть казны
разворована дружками ведьминого сыночка, которые ещё и утянули за
собой немалую часть войска. Далеко не худшую, причём. Они уже
объявлены вне закона, все до одного, но сейчас их не достать. Сама
ведьма принялась оспаривать любое решение регента, всюду ей
мерещится ущемление прав царя. Он напомнил ей, что царю ещё неплохо
бы родиться и потом дожить до шестнадцати лет. Эти слова,
прозвучали, как угроза, хотя Антипатр, славящийся невозмутимостью,
редко выходящий из себя, и в мыслях ничего подобного не держал.
Олимпиада, которой всюду мерещились заговоры, словно вернулась к
реальности, осознав, что в Македонии у неё нет ни одного
сторонника. Гадюка уползла в Эпир. Сразу дышать стало легче, однако
ненадолго: она и оттуда пыталась царствовать, заваливая регента
письмами и вмешиваясь во все дела.