"Боги, брат на брата... Как мы дошли
до этого?.."
Антипатр, наместник Македонии, победе
не радовался. Хуже произошедшего, по его мысли, и представить себе
нельзя. Десятилетия Македония, объединённая под властью Великого
царя Филиппа, не знала братоубийственных распрей и вот он, Антипатр
встал с мечом в руке, против кого? Против Пармениона, своего друга.
Сколько дорог вместе пройдено, сколько боев. Не было у Антипатра
друзей ближе Пармениона с Филиппом, а теперь оба мертвы. И сын
Филиппа мёртв, не уберегли мальчика. Страшную весть наместник узнал
от своего зятя, который, загоняя коней, примчался в Пеллу в
последние дни десия[3], месяца, когда
македонские цари никогда не начинали войну. Александр нарушил
традицию и не пережил десия. Антипатр не поверил. Зятя он не
слишком жаловал, ибо братья того, линкестийцы, запятнали себя
изменой, а пожилой наместник предан роду Аргеадов всем сердцем.
Позже прибыли ещё горевестники, поверить пришлось. Вовсе не смерть
царя выбила почву из-под ног пожилого стратега. Нет, страшна смерть
человека, мальчика, возмужание которого он наблюдал, радуясь вместе
с его отцом так, как если бы это был его собственный сын, но куда
страшнее смерть государства. Царь не оставил наследника и то, чего
больше всего боялся Антипатр, свершилось.
С Александром в Азию ушёл Арридей,
сын Филиппа от наложницы, фессалийки Филлины. Этот молодой чловек
имел разум малого ребёнка. Ненавистники царицы Олимпиады шептались
за её спиной, что не иначе она приложила к тому руку, опоив Арридея
ещё в детстве колдовским зельем. Как бы то ни было, он не годился в
цари, но в нём текла кровь Филиппа. Его убили сразу же, едва мысль
о престолонаследии завладела умами македонян. Линкестиец рассказал
об этом тестю, подозревая в убийстве Филоту, сына Пармениона.
Прошло несколько дней и громом среди ясного неба грянуло: ушедшие в
Азию провозгласили Пармениона царём!
"Это начало конца", – подумал
Антипатр.
Наместник ходил по дворцу с
окаменевшим лицом, но сильнее пугала челядь Олимпиада. Царица-мать
заперлась в своих покоях, впуская лишь Ланику, кормилицу Александра
и сестру Клита Чёрного, телохранителя царя. Ланика выплакала все
глаза по обоим, а царица не проронила ни слезинки. Кровь отхлынула
от лица Олимпиады, царица превратилась в подобие мраморной статуи,
которую не успели ещё раскрасить.