– Придумай! Папенька мне не помощник.
Только ты одна у меня осталась!
– Придумаю, мой
ангел. Придумаю! – пообещала верная кормилица. И я
обняла ее так крепко, как могла. И стало мне покойно‑покойно. С
любой бедой я могла прийти к ней, и Ульяна умела меня
утешить.
* * *
Кафе, со слов Владимира, находилось
рядом с метро, и Ада рассудила, что в утренних пробках потеряет
куда больше времени, чем если будет добираться своим ходом. К тому
же найти место для парковки в центре сложно, поэтому она оставила
машину и направилась к метро пешком. Погода благоволила утренней
прогулке: теплый ветер игриво раздувал полы плаща и по‑матерински
ласково ерошил стриженные на затылке волосы. Деревья в маленьких
молодых листочках казались ажурными, и солнечный свет, создавая
легкие тени, ложился на асфальт кружевными рисунками. Тяжелые мысли
уносились свежим весенним ветром, бесследно таяли, растворяясь в
чудесных запахах пробудившейся природы. Пятнадцатиминутная прогулка
по улицам, на которых царствует поздняя весна, может оказаться
самым лучшим средством от плохого настроения – в какой‑то момент
Ада поймала себя на том, что улыбается.
Возле метро она увидела старушку,
раскладывающую на картонке свое добро – шерстяные носки ручной
вязки. Проходя мимо, Ада замедлила шаг. Пожилая женщина вдруг
подняла голову и посмотрела на девушку с такой надеждой, что у нее
сжалось сердце. «Сколько же ей лет?» – подумала Ада, окидывая
взглядом вязаный берет, старомодный тулупчик и валенки, в которые,
несмотря на тепло, была обута бабушка. На вид ей было не меньше
восьмидесяти лет.
– Дочка, возьми носочки, –
прошелестела старушка бескровными губами. – Сама вяжу. Шерсть
покупаю. Смотри, какие мягонькие!
Бабуля торопливо схватила плохо
гнущимися, с опухшими суставами пальцами носок и протянула его Аде.
Девушка машинально пощупала его, и к горлу подкатил комок. Ей
представилось, как эта бабушка, сидя у окна и щуря подслеповатые
глаза, вывязывает непослушными пальцами рядки, считает петли и
думает о том, что на выручку купит продуктов и новой шерсти. Но
прохожие, не зная о том, как важно для нее продать свой товар,
бегут равнодушно мимо. А старушка каждое утро рано поднимается и
идет к метро…
А еще подумалось Аде, что она никогда
не носила носков домашней вязки – некому было их ей вязать: бабушек
у нее не было, как и у многих детей в интернате. Ей вспомнилось,
что шерстяные носки были у Марины, потому что у той как раз бабушка
и была – единственная родственница. И девочки завидовали Марине
из‑за этих носков: не потому, что те были такими уж красивыми, а
потому, что были с заботой связаны родным человеком.