– Куда это вы собрались? –
встрепенулась Зина.
– Куда‑куда, за Лисой!
– Погодите, я с вами! –
спустила с кровати босые ноги Зинаида, торопливо пригладила руками
кудлатые, как у нечесаного пуделя, волосы и подтянула сползающие
пижамные штаны.
– Вас поймают и накажут! –
злорадно провозгласила Марина, но ее реплику проигнорировали.
– А как же мы туда
попадем? – засомневалась Светлана.
– Ты тоже, что ли, с нами,
неженка? – недоверчиво прищурилась Зинаида. Между девочками
всегда была неприязнь. Зинаида не отличалась привлекательной
внешностью: одежда на ее худой, мальчикового сложения фигурке
висела как на вешалке, а смуглая кожа и кудрявые черные волосы
делали девочку похожей на цыганенка. И, видимо, из зависти к
кукольной внешности Светланы Зина всячески пыталась уязвить
соседку: насмехалась, толкала, портила вещи. Света по возможности
старалась терпеливо сносить обиды. Но если Зинаида хватала ее за
длинную толстую косу – главный предмет своей зависти, – не
оставалась в долгу и ответно вцеплялась Зинаиде, любительнице
подраться, в кудри. Свои волосы Светлана холила и лелеяла и не
прощала тех, кто дергал ее за косу.
Света не удостоила задиру Зину
ответом – встала с кровати, накинула на застиранную ночнушку
халатик и сунула босые ноги в тапочки.
– Молодец! – похвалила
девочку Ада.
– Не слишком ли вас много на
одну шавку? – съязвила Рая и тоже села на кровати. Ее
раззадорило то, что почти вся группа собралась в ночной поход в
запрещенное крыло здания, в которое она сама уже дважды пыталась
проникнуть, но ее ловили и наказывали. И ведь обидно, что засекали
на месте «преступления» как раз в тот момент, когда уже удавалось
открыть дверь! Для Райки не существовало ни одного замка, с которым
бы она не могла справиться. И брала она чужие вещи без спросу не
столько потому, что нуждалась в них, а из спортивного интереса, как
говорила сама. Да еще, возможно, желая подражать отцу: родитель Раи
был домушником, жизнь его состояла из чередования долгих периодов
отсидки с короткими промежутками свободы, в которые он успевал
обчистить не одну квартиру. У девочки, растущей в атмосфере
рассказов отца и его друзей о ходках, шальных деньгах, удачно
провернутых «делах», складывалось ложное понятие тюремной
романтики: жизнь, лишенная духа авантюрных приключений,
головокружительного риска и протестов обществу, казалась ей
неправильной, скучной, серой. С горящими глазами рассказывала она
об отце, который опять мотал срок за квартирную кражу, и о том, как
обучал он ее некоторым премудростям своего «ремесла». И частенько
Рая эти навыки и демонстрировала, то вскрывая замки ящиков
письменного стола директрисы, то – шкафчиков с личными вещами
воспитанников и воспитателей. «Тюрьма по тебе плачет!» –
гневно ругала девчонку старшая воспитательница Мымра Гусаровна,
получившая прозвище за длинные, свисающие, как у гусара, по бокам
рта усы, – Рая лишь гордо вскидывала голову и криво
усмехалась.