Это был сложный период, который
напоминал ей самой зияющую пустотами мозаику, изначальный рисунок
которой восстановить по оставшимся плиткам было уже нельзя. И все
же она попробует.
После той ночи Ада, как ей
рассказывали, долго молчала, на все вопросы, обращенные к ней, не
реагировала. Сидела на кровати и либо смотрела в окно, либо
рисовала – отрешенно черкая карандашом по бумаге. Карандаши и
альбом ей принесли после того, как она выцарапала черенком ложки на
стене какой‑то рисунок – того случая девушка не помнила, ей
рассказали о нем спустя какое‑то время. А рисунки, которые она
сделала, долго изучали психолог и врач, пытаясь в этих абстрактных
набросках разгадать тайну трагической ночи.
Эти рисунки чудом сохранились: их не
выбросили, не подшили к делу, а зачем‑то сложили в папку и отдали
ей при выпуске. А Ада, даже не заглянув в папку, убрала ее к своим
личным вещам. И лишь потом, разбирая коробки, увидела, что привезла
с собой, но тоже почему‑то не выбросила. Может, где‑то в
подсознании все же желала разгадать страшную тайну той ночи?
Развязывала она ленточки папки с
таким волнением и страхом, словно входила в дверь, за которой ее
ожидали мифические существа, которые либо ее съедят, либо пропустят
дальше.
Рисунков было пять. Ада разложила их
на полу, отодвинув коробки с обувью в сторону. Рассматривая
изображения, она пыталась понять, что тогда было в ее голове, какие
воспоминания, впечатления, страхи овладевали ею, когда она пыталась
изобразить все, что чувствовала, в виде этих кошмарных набросков.
Почти все рисунки были выполнены черным карандашом, и только на
одном из них она использовала еще и красный цвет.
На первом листе было изображено
что‑то вроде чаши, над которой вилась струйка дыма. На втором – та
же чаша, но более детально прорисованная. Сквозь дым, который так
же, как на первом рисунке, вился над чашей, проступало лицо. Ада
будто начала рисовать его, но переключилась на завитушки: овал лица
не был дорисован, один глаз начат и не закончен. То ли придала
значимую важность завитушкам, то ли просто таким образом решила
переключить свое внимания на что‑то более спокойное и нейтральное,
как орнамент. Третий лист был сильно исчеркан, а в некоторых местах
даже прорван: то ли рисунок ей не понравился, то ли чем‑то
рассердил. А может, напугал. Ада подняла лист и посмотрела его на
свет лампочки, но штриховка была такой плотной, что попытки увидеть
под ней изображение оказались бесплодными. На четвертом листе она
нарисовала маску: овал с «глазами»‑прорехами и прорезью рта –
незамысловатый рисунок, но он почему‑то вызывал неприятные
ощущения. Чего‑то в нем не хватало и одновременно было с избытком.
Ада вертела его и так и этак, пытаясь понять, чем вызваны эти
ощущения, пока не догадалась, что дело вовсе не в изображении, а в
тех глубоко спрятанных где‑то в подсознании ассоциациях, которые
оно вызвало. Может, ей стоит обратиться за помощью к гипнотизеру и
попробовать таким способом «вытащить» информацию?