Но случайный прохожий никак не мог
попасть в здание Архива, так что содрогаться было некому, и парень
продолжал таращиться на страницу с переписью рыцарей Ордена за
тысяча шестьсот девяносто второй год, а кончик гусиного пера уже
истек красными чернилами на пергамент и безнадежно высох. Тут луч
коснулся носа парня всеми пылинками, которые он нацеплял на свой
шлейф, пока гулял между полок, кудрявый сморщился и чихнул во весь
голос. Где-то между стеллажей прокатился шорох бумажной лавины.
— Я пишу, пишу! — вскрикнул парень,
очнувшись. — Я не сплю!
— Ила-а-ай! — протянул Хранитель с
другого конца зала самым сварливым своим тоном. После такого
обращения всякий поймет — добра не жди. — А ну, иди сюда,
паршивец!
— Вот же демон! — шепотом выругался
незадачливый переписчик по имени Илай. — Химера рогатая, будь я
трижды проклят!
— Гемм Ила-а-ай!
В тот миг он испытал почти такой же
ужас, как когда ему вынесли приговор и заточили здесь.
— И угораздило же, — все так же тихо
бормотал Илай, обреченно шаркая к высокой кафедре, над которой уже
покачивалась пегая, как перепелиное яйцо, голова Хранителя
Архива.
Еще миг — и на переписчика уставились
глаза старика — когда-то пронзительно синие, но теперь поблекшие до
водяной прозрачности от того, что Хранитель долгие годы не
использовал свой талант.
— Я слышал колыбельную, —
подозрительно протянул Хранитель, — навязчивую такую мелодийку…
Признайся, твоя работа, шельмец?
— Колыбельную? — Илай сдвинул брови с
самым невинным и в то же время сосредоточенным видом. — Не понимаю,
о чем вы, я не слышал никаких посторонних звуков. Разве что муха
пролетала полчаса назад — от восточного окна к южному.
Притворство далось ему с трудом, но
он знал, что бывшему дознавателю нипочем не расколоть его, если он
только сам не признается — слишком слаб лазурит старика.
Но тот был не так прост. Говорили, в
свое время он чуть было не попал в Орден и не стал Сияющим, но
предпочел остаться на старой службе.
— Я вижу больше, чем могут мои
бесполезные глаза, — угадав его мысли, рявкнул Хранитель,
перегнулся через край кафедры и ухватил Илая за подбородок длинными
серыми ногтями. Бледные радужки стариковских глаз на долю секунды
затянулась синими прожилками и тут же угасли. У Илая подогнулись
колени. — Кому, как не тебе вытворять такое? Я знаю, ты заполз мне
в голову со своей дурацкой песенкой! Думал, усыпишь старика и
сбежишь в город через Черный сад? Но ты настолько слаб и глуп, что
своим шепотком усыпил нас обоих! Ха, мальчишка, не провести тебе
меня! Не сегодня!