—плавно, не замедляя шага, словно его тело накачали
инертным газом или он принимал участие в грандиозных
комбинированных съемках, где все эффекты выполнены намного
реальнее, чем хотелось бы. Сам путешественник даже не смотрел под
ноги, устремив взгляд в сторону береговой линии и дрожащих огней на
месте Кор-Эйленда. Его правая рука поддерживала ремень походного
мешка, который, судя по многочисленным заплаткам, шрамам и
потертостям, мог оказаться намного старше своего
хозяина.
Но это
впечатление было обманчивым. Внешность человека нисколько не
отражала его истинный возраст. Он не знал болезней и смерти, не
вылезал головой вперед из влажной утробы и не пробовал на вкус
материнское молоко. Он тоже был странником, паломником на пути к
небесному граду.
Сейчас он
пребывал по ту сторону жизни, в промежутке между двумя
воплощениями, как эмбрион еще не успевший сформироваться в
полноценный плод. Его ум оставался девственно-чистым,
незапятнанным, белым листом бумаги. Кто он? Зачем он? Как его
зовут? Ответ пришел из пустоты вместе с дуновением ветра, и человек
заново обрел себя, как уже бывало с ним прежде. В тенистой бездне
сознания вспыхнуло имя, которое он будет носить на этом витке
Великой Спирали. Одно из бесконечной чреды имен, один из множества
векторов в пучке квантовых разветвлений:
Морган
Флойд Гаррисон. Черный Пилигрим.
Мертвые
глаза цвета вороненой стали впитывали все краски мира, ничего не
отдавая взамен. Ему случалось пристально смотреть на беременных
женщин и вызывать у них преждевременные родовые схватки; а
маленькие дети, случайно заглянувшие в его глаза, теряли голос и
переставали узнавать собственных родителей. Под его взглядом птицы
умирали от мозговой эмболии, сверчки замолкали в траве, собаки
жалобно скулили и грызлись с друг другом, а кости стариков начинали
стонать от артрита. Одним единственным словом Морган мог лишить
человека разума, и легким движением руки—отнять у него
жизнь. Длинные черные волосы Пилигрима, связанные на затылке в
конский хвост, маслянисто блестели в свете далеких
звезд.
Он
остановился в сорока ярдах от берега, внимательно изучил полосу
пляжей и огрызки белого известняка, о которые разбивались низкие
волны. Над горизонтом висел фиолетовый диск Валькирии, и Морган мог
видеть извилистые реки газа и причудливые завихрения колоссальных
циклонов на ее текучей поверхности. Он развернулся на каблуке так
быстро, что сапог по щиколотку ушел под воду. На какую-то долю
секунды создалось впечатление, будто нормальный порядок вещей
сейчас восстановится и дерзкий незнакомец, посмевший бросить вызов
законам природы, с головой погрузится в океан. Поверхность упруго
прогнулась и выдержала давление.