Он
распахнул входную дверь, сделал глубокий вдох и поперхнулся. Комья
грязи перед калиткой смерзлись и превратились в камни. Деревья на
холме присыпало сахарной пудрой. Алексей заглянул в железную бочку
под дренажной трубой, пробил кулаком тонкую корку льда и умылся.
Летний водопровод отключили в конце сентября, когда готовили дом к
зиме. Шланги свернули в бухту и заперли в бытовке, а насос от греха
подальше увезли в Москву.
Алексей
достал сигарету и чиркнул спичкой, сложив ладони «лодочкой», чтобы
ветер не задул пламя. Рядом пролетела ворона и уселась на одинокой
сосне, вычищая перья. Первые заморозки в этом году подкрались
незаметно, как ночной маньяк. За молочными завесами, скрывающими
мир на заре, вставало маленькое оранжевое солнце. Он вспомнил
распухший алый шар из своего кошмара—пульсирующий
сгусток плазмы, выжигающий все живое. Никогда, с самого раннего
девства, ему не снились такие яркие сны… Перистые волока тумана
пересекали коричневые поля, усеянные гнилой соломой и кучами
высохших сорняков, похожих на мертвые термитники. Мгла окутывала
овраги и перелески, обнимала крыши заколоченных дачных домиков,
натыканных по краю лесополосы.
Алексей
наполнил легкие дымом, стряхнул пепел на землю и взглянул на свой
дом, обшитый потемневшим под дождями бурым деревянным сайдингом.
Ему стало худо. Недокуренная сигарета полетела в кусты, рассыпая
искры. Природа умирала. Алексей чувствовал приближение скрытой
депрессии, регулярно посещающей его на пороге зимы. Не только он
падал сквозь мрак своих снов—весь мир падал
куда-то, как булыжник, брошенный в озеро времени.
Он жил,
чтобы умереть. Как умирали листья, облетевшие с деревьев в середине
октября. Как букашки, околевшие в щелях оконных рам, когда
сегодняшние заморозки сковали землю перед рассветом. Он чувствовал,
как с каждым днем мертвела и остывала земля, испуская сладковатый
запах тлена. Аромат раскопанной могилы, который вдыхаешь только
осенью. Тысячи существ и миллионы растений гибнут и высыхают.
Мириады клеток прекращают свое существование и сложные химические
процессы в них останавливаются навсегда. Говорят, пессимист, учуяв
запах цветов, начинает оглядываться в поисках гроба. Осенью весь
мир напоминает кладбище, где траурные марши и заупокойные молитвы
не затихают ни на минуту. Алексею хотелось уснуть глубоким
беспробудным сном и не возвращаться до тех пор, пока снег на полях
не начнет темнеть, оседать и таять.