Ходоки
попрятались за дюнами, но они будут наседать до тех пор, пока не
перебьют на станции всех до единого. А потом надругаются над
трупами. Это стало ясно, как только духи пустыни забрали первую
жизнь.
Чтобы
устоять на ногах, Линн всем телом наваливалась на винтовку. Каждый
шаг давался с величайшим трудом. Реальность ускользала от нее, как
выскальзывает из пальцев мокрая рыба только что поднятая сетью из
глубины. Во рту и в горле все горело, а под рукой ни единой капли
воды.
Они
ввалились в технический пакгауз. Робинс оставила тафу возле двери и
отошла в сторону, брезгливо вытирая ладони о штаны. Она делала это
преувеличенно долго и усердно, как будто хотела убедить в чем-то
всех вокруг и прежде всего саму себя.
Линн сняла
с полки аптечку, уронила ее и снова расплакалась. Усталость и боль
вытягивали из организма последние искры энергии. Она опустилась на
пол, расстегнула красный пластиковый контейнер, вытащила из ячеек
бинты и дезинфицирующие препараты. Робинс стояла в дверях и
сворачивала очередную вонючую самокрутку. Она больше не пыталась
помочь, но Линн не нуждалась в помощи. Бумага порвалась в пальцах у
сержанта, часть табака просыпалась на пол. Робинс цветисто
выругалась и достала еще один клочок бумаги.
Надин
обмотала бинтами ногу Тины. Она использовала целую катушку толщиной
в рулон туалетной бумаги и сделала пару уколов. Но для Тины это
было уже не важно. Судя по количеству вытекшей крови, мучиться ей
осталось недолго. В госпитале, при наличии врачей и оборудования,
Тину еще могли бы откачать, но здесь ее шансы на выживание
стремились к нулю. Линн почувствовала невольное облегчение от того,
что Тина больше не способна орать, и ей стало стыдно.
Она
вспоминала свою резкую отповедь, свою пощечину, горящую на щеке
Тины как серия восклицательных знаков. Линн обошлась с ней жестоко
вовсе не потому, что девчонка этого заслуживала. Определить в
человеке труса можно только во втором бою. С непривычки все зовут
маму и пачкают трусы. Дело в другом. После гибели Сильвии, Линн
сама оказалась на грани нервного срыва, а Тина удачно подвернулась
под руку. Теперь Линн обречена мучиться бессмысленным чувством
вины. Избавить ее от этой тяжести некому. Тина уже не в состоянии
ни простить ее, ни осудить.
Линн
представилось вдруг, что за спиной у нее возник призрак капрала
Логит и смотрит на нее с горькой укоризной. По позвоночнику
пробежала дрожь, и она с трудом подавила желание
обернуться.