Но Кирилл, все-таки, не давал ему зайти во фланг. Кто знает, что
там у него в руке – быть может, что-то стреляющее. Вообще,
дистанционные атаки считались делом бесперспективным, когда идешь в
бой против демона. В снаряд, который от тебя отделился, можно
вложить слишком мало силы, и деструктивная сущность почти не
понесет от него урона.
Вот только Кирилл-то не деструктивная сущность. Летящая с
большой скоростью болванка легко собьет его с ног, и это еще если
не пробьет защиту.
Обходя Кирилла, Стравинский на секунду замешкался, задев ногой
край мата, и едва не полетел на пол. Кирилл отреагировал мгновенно
– выбросил вперед острие рапиры, целясь в ногу, стараясь сбить его
окончательно. Однако острие лишь воткнулось в мат, пробив его
обшивку, и Кирилл заметил, как на секунду оно стало алым. Или ему
показалось?
Еще мгновение потребовалось ему, чтобы рапира вновь уменьшилась,
и Кирилл смог вернуть себе равновесие. Стравинскому этого мгновения
хватило на то, чтобы прыгнуть вперед, оказаться сбоку от Кирилла и
взмахнуть своим жезлом. В следующую секунду между навершием жезла и
рукой Кирилла протянулась синеватая молния, и Кирилл на секунду
взвыл от боли. Она тут же прошла, но от нее в теле осталась дрожь,
на глазах появились слезы. Стравинский же ухмыльнулся.
Вот, значит, что! Он не собирается сбивать Кириллу защиту
боевыми программами, а будет просто стегать его молнией пока не
надоест!
Кирилл выставил вперед щит, но в следующий миг из жезла ударила
новая молния. Раздвоившись, она обогнула щит с двух сторон.
Отскочивший машинально назад Кирилл едва не полетел на пол, но от
попадания разряда это его не спасло. Щит был тяжелым, он давил на
плечи поясницу, а теперь еще оказалось, что он бесполезен! И
сбросить его нельзя – по правилам это значило бы признать
поражение!
Изловчившись, Кирилл попытался снова атаковать рапирой, но она
нашла лишь пустоту в полуметре от отпрыгнувшего противника. Еще
один удар, еще – результат тот же.
– Сдавайся, – произнес Стравинский скучающим тоном. А затем
снова взмахнул рукой, и в Кирилла впилась новая молния. Он сжал
зубы и зашипел, чтобы не вскрикнуть. Вновь попытался достать
Стравинского рапирой, потом еще раз. Едва не рухнул на пол, потеряв
равновесие, встал на колено, но острие рапиры снова ушло в молоко.
Он стал отчаянно тыкать клинком, надеясь, что попадет в
Стравинского хотя бы случайно, но тот уворачивался играючи. Лишь
один раз клинок задел что-то твердое, но это был барьер между
Ареной и зрителями. Стравинский же был неуловим.