За это и предлагалось выпить, а еще, как водится, за удачу и за
прекрасных дам.
Вообще, правила кампуса запрещали выпивку, но Кирилл уже знал,
что на это правило все смотрят сквозь пальцы, и что коменданта –
дородную женщину под пятьдесят, зачем-то щеголявшую в строгих
темных костюмах, делавших ее похожей на чиновницу – волнует только,
чтоб не было пьяных драк и прочих разрушительных последствий,
грозящих имуществу кампуса.
Если какая-нибудь компания вела себя очень уж шумно, комендантша
могла явиться и всех разогнать, пригрозив пожаловаться декану.
Обычно в этом случае все перемещались в чью-то комнату и продолжали
там, чуть сбавив громкость.
Но день благополучного возвращения кого-то из студентов с
задания был в кампусе де факто узаконенным праздником, и тут она не
посмела бы вмешаться, если бы только кто-то не начал бить стекла и
открывать порталы в ад.
Вадик как-то прокомментировал это так: ну, не могут же они прямо
в уставе кампуса написать: дескать, бухай, нюхай клей, люби гусей.
Конечно, для приличия надо делать вид и надувать щеки. Но так-то
они ж знают, что, если нам не снимать стресс, мы можем всю округу
на куски разнести.
Надо сказать, что персонал Института, и даже преподаватели
действительно относились к студентам с заметной опаской, словно
работники зоопарка к крупным хищникам, о которых, вроде бы, надо
заботиться, но при этом руку в клетку лишний раз не совать.
Артем однажды рассказывал, что слышал, как мывшая пол в туалете
учебного корпуса уборщица бормотала про себя: «Опять на пол
нассали, а еще волшебники!». Фраза быстро стала в кампусе
крылатой.
Позже веселье стало растекаться по отдельным комнатам, а за
общим столом осталось лишь несколько второкурсников, да присевший в
углу стола, сильно к тому времени набравшийся Кирилл, которому
просто лень было вставать и куда-то идти, да он уже не особенно-то
и соображал.
Потом эта компания перебралась в их с Вадиком комнату, Кирилл
тоже примкнул от нечего делать. За весь вечер он не раскрыл рта,
кроме как для того, чтоб выпить.
Когда ему окончательно надоела душная, наполненная перегаром
комната, он вышел, чтобы посидеть в коридоре, пока остальные не
угомонятся. Голова была словно обернута ватой, а вокруг не клубился
плотный туман. Он медленно двинулся через коридор, темный и гулкий
– словно невзначай оказался в лабиринте.