«Я обязательно спасу ее, – твердо решил парень. – Чего бы мне
это не стоило».
Известь изо всех сил старался не попадаться на глаза Хабарову,
ибо чувствовал, что ненавидящий взгляд выдаст его. Потому что самое
страшное – понимать, что до августа его Чакилган остается в этих
лапах. Что атаман таскает по вечерам ее к себе, бьет… насилует.
И ничего пока с этим поделать нельзя!
Поэтому почти все дни Дурной проводил с поляковцами. У них
работы тоже закончились, так что многие ударились в промыслы.
Мезенец научил Саньку ставить в лесу силки, а у Тюти имелся хороший
лук (не чета местным), и Митька охотно делился опытом. Правда,
стрельба из лука оказалась в разы сложнее, чем из пищали. Зато
шиловидной стрелой можно взять зверя, не попортив шкуру. Тогда как
выстрел из пищали – это всегда неопределенность. Куда полетит
свинцовая пуля? А дырень в шкуре может быть такая, что и трех
копеек за рухлядь не дадут. Иные умельцы били пушного зверя по
лапам, а потом гоняли раненого зверя по лесу. Пока кровью не
истечет. Белку в глаз – эта фраза точно не про пищаль.
Однако долго оставаться вдали от Чакилган Санька теперь не мог.
Снова присаживался у завалинки, спрашивал: не надо ли ей чего.
Потом бил себя по дурному лбу: как он ей передаст что-либо? По
счастью, пленница всегда отвечала, что у нее всё есть. Зато в тех
кратких беседах Санька побольше узнал о ее семье, ее роде. Что бы
там не болтал Мазейка, чохары себя считали даурами. Отец девушки
Галинга был уже очень стар, но в молодости считался великим воином
и много воевал с врагами. Рассказывала она и про младшего брата.
Только про мать молчала. Кажется, та умерла. Давно или наоборот
недавно. Санька боялся уточнить: вдруг к смерти женщины причастен
его народ?
А зима сдавалась. К середине марта (Санька поражался, как хорошо
казаки ориентируются в датах) снег с земли почти сошел. Хабаровцы
всё чаще ходили к берегу: осматривали дощаники, слушали
потрескивание льда. Все жили в предвкушении.
– Сашко! Дурной! – вдруг обрадованно кинулся к нему казак
Ананько с команды дощаника Старика. – Эвон ты где! Айда со мной
вино хлебное пить! В большой избе Ивашка угощает – именины у
него!
При упоминании «Делона» даже солнце стало светить не так
ярко.
– Да, я-то с ним не особо, – нахмурился Известь.
– Да ты брось! – хлопнул его Ананька по плечо. – То ж я тебя
зову! Ивашка божился, что всех упоит, без разбора! Давай, со мной
посидим-покумекаем!