О чем с ним кумекать, Санька даже не знал. Но посидеть в теплой
избе, хлебнуть самогонки нахаляву – это было заманчиво. Махнув
рукой (авось, Ивашка его и не приметит в толпе) он двинулся с
Ананькой. В низкой просторной избе, где ползимы гнали самогон из
хлебных запасов, и впрямь хватало народу. Спертый воздух казался
мутным даже на вид. Зато жарко. Однако за столом, где разместился
Ивашка сын Иванов, сидели всего трое его приятелей. Так что не
затеряться.
Сероглазый сразу узнал его. Выпрямил спину, подчеркнуто
удивленно посмотрел на Ананьку… а потом улыбнулся.
– Ну, садись-ко… тайный тать.
Все вокруг заржали, думая, что это шутка (юмор среди казаков был
непритязательный), и только Санька залился краской от воспоминаний.
Ведь и верно, спас его тогда «Делон». Да и с саблей помог. Как
шаолиньский монах – одним мудрым советом.
«Чего я, правда, злюсь на него? – уже сам себе изумился Дурной.
– Ну, не задалась первая встреча. Люди часто по первому разу
ошибаются».
И сел. Перед ним сразу стукнула о столешницу большая кружка.
– С днем рождения! – с улыбкой возгласил беглец из будущего,
ойкнул и поправился. – С именинами!
Теплый самогон обжег рот и горло, и уже через пару минут в
организме начало твориться волшебство. Плата за магию будет
страшной… но это потом! А сейчас – кайф!
Застольники хлебали хмельное без устали, начались байки,
истории, откровенная похвальба и подначки – всё, как и должно быть
на нормальной пьянке.
– Вот ответь мне, Дурной, – надсаживался Ананька. – Почто ты всё
с «иудами» водишься?
– Дык тоже люди, – пьяно улыбаясь, пожал плечами Дурной. – И им
нынче тяжелее, чем прочим. Обобрали их подчистую, дома спалили… А
за что? За то, что под Ярофееву дудку плясать не захотели. Я за
такое, наоборот, уважаю.
За столом чуть стихло, но Ивашка, внимательно слушавший Саньку,
фыркнул и махнул рукой.
– Жалостивый больно? – поинтересовался он. – Ясачить гиляков
потому ж не ходишь?
– Да потому! – стукнул кулаком по столу Известь. – И они люди! И
эта земля их! Но нехай! Земли много. И вашим, и нашим хватит. Почто
их злить-то? Что мы позади себя оставили? Грады разоренные. Что мы
породили? Только злобу и страх. Конечно, оно и на страхе жить можно
– когда люди слабы. А здесь неслабые живут. И нам еще вся наша
злоба аукнется! Придут по наши души!