- Ваше Величество, я прошу меня понять. Происходи это в мирное
время, я бы держал осаду до капитуляции гаронцев, но мы не можем
терять время сейчас, когда нам угрожает более крупная опасность с
юга. Нужно как можно скорее стянуть войска к границе с Сарией, путь
туда займет немалое время, и каждый день промедления может быть
губителен.
Как бы ни был далек от политики Хард, он понимал, что такой
исход можно будет обыграть на пользу принца: мол, наследник был
против жертв, он ценит жизнь каждого своего подданного, ему тяжело
видеть страдания и боль своего народа, но Рагон настоял на штурме,
который, несомненно, убьет или покалечит большинство из вас. Однако
здесь выходила загвоздка: почему тогда наследник уступил Рагону? И
Хард вновь оказывался в тупике.
- Тебе не идет думать, - пошутил Круг, - лицо сразу становится
такое страшное.
- Ты должен быть на моей стороне.
- Мне и в моих сапогах неплохо.
- Причем здесь сапоги?
Войско готовилось к штурму. Поставленный Рагоном срок истекал
через два дня, мир вокруг звенел, дрожал и подергивался в
возбужденной лихорадке. Проход через ров был готов: усыпан
обломками скал и деревьев, выстлан ровными брусьями, по которым
затем откатят стенобитный таран. Охотники изводили дичь в лесах,
два солнца спустя крышу тарана покроют влажными шкурами. Отобрали
самых крепких солдат катить и управлять треугольным механизмом, в
их числе оказался ановский кузнец.
- Рагон просит командиров собраться, - сообщил Круг, - обсудить
план наступления.
- Ты жалеешь? О том, что не пошел тогда с Раймондом?
- Каждый божий день.
- Я все думаю – что было бы, если бы вместо Агора с ним
отправился я или ты? Исход был бы другим?
Круг присел, задумчиво собрал морщины вокруг глаз.
- Едва ли. Агор был недалеким, но ради Рая отдал бы жизнь.
Скорее всего, так оно и случилось. Не думаю, что мы бы с тобой
сделали то, чего не сделал он.
- Если уверен, что исхода было не изменить, отчего тогда
жалеешь?
- Оттого, что не был рядом.
По мокрой после дождя траве заскользили в низовье. При их
появлении гомон стихал, солдаты расступались. Не так, как перед
Раймондом – благоговейно, не как перед Лисвальдом – в силу вбитой
веками привычки. Перед Кругом расходились в молчаливом уважении, но
Хард не взялся бы определять, как расступались перед ним, и сам
дивился, отчего его вдруг начала занимать подобная чушь. Он
насупился, исподлобья придирчиво оценивал приготовления: как
оттачивают мечи, как чистят доспехи, как снимают со зверья шкуры.
По взгляду определял провинившихся, безошибочно находил ошибки,
живьем сдирал кожу. Своим доставалось больше всех.