Мы сидели вдвоем в малой гостиной, и Борис отослал слуг, чтобы
не мешали интимно беседовать.
– Что это? – спросил я.
– Наша, семейная, так сказать, фирменная наливочка. Милютинка
называется, – Борис облизнулся плотоядно. – Готовится по старинному
рецепту в одном из имений, а каком – не скажу, фамильная тайна,
равно как и её рецепт. Испробуйте, Ваше императорское Высочество,
не откажите в любезности.
Я поднял рюмку. Пахнет какими-то ягодами. Попробовал.
– М-м-м! Как вкусно! Терпко, сладко, ароматно.
– Именно-с! – ответил граф. – А уж по головному мозгу бьет –
закачаешься! Причём в буквальном смысле.
– Надеюсь, не слишком сильно? Мне сегодня ещё в одно место нужно
заехать, – ответил я, а сам прислушался к своему телу. Наливочка
пробегает по внутренностям и оседает в желудке, откуда начинает
разливаться по конечностям теплом. – Как же хороша милютинка!
– То-то же! – улыбнулся граф. – Так вот о чем бишь я? Ах, да! Ты
тут о душевности говорил? Так вот, мой друг любезный. Желаю
рекомендовать тебе одно чудесное заведение, в котором ты прежде,
голову даю на отсечение, не бывал. Что там не бывал! Не слышал
даже! Потому как попасть туда даже великому князю не так-то
просто.
Я заинтересованно уставился на Бориса.
– «Банный дом Никитиных» называется. Не слышал, поди, о
таком?
– Не доводилось, – честно признался я.
– Это потому, что ты не так любишь баню, как я, – снова хитро
выговорил граф.
Мне опять в его словах почудился какой-то скрытый подтекст. Что
он такой загадочный? Сказал бы уж прямо, честное слово! А может,
это милютинка на меня так действует.
– «Банный дом Никитиных», уважаемый Дэмми, – место элитное. Туда
кого попало не пускают. Там вам не Сандуны. И не Краснопресненские,
и не Ржевские, и не Селезнёвские и прочие бани, которыми гордится
златоглавая.
– Заинтриговал, – признался я. – Кто такие эти Никитины?
– Купцы первой гильдии, Ануфрий и Филимон Селивановичи.
– Ух ты, как длинно-то и старинно, – заметил я с усмешкой, между
тем отпив ещё наливочки. До чего же хороша! Надо бы у графа
попросить себе пару бутылочек.
– Они из кержаков, – сказал Борис.
– Из кого?
– Из православных староверов, проще говоря. Были таковыми
когда-то, в юности очевидно. Ну, а как в Москву перебрались, так с
них всё это схлынуло.
– Ах, эти, – говорю, а сам не слишком понимаю, чем обычные
православные верующие от тех отличаются. Вроде как есть различия,
но я то ли запамятовал, то ли не знаю вовсе. Да мне и зачем?
Секретари пусть ведают да помощники. Мало их, что ли, в нашем
большом царском хозяйстве водится? Я же все-таки не просто Великий
князь, но и председатель всевозможных комиссий, конфессий,
коллегий… всего не упомню даже.