– Ну что же, милая Аннушка, – сказал барин, укладываясь обратно.
– Пожалуй, теперь вернёмся к нашим банным процедурам.
Он опустился, блаженно закрыл глаза.
– Хорошо, Ваше высокородие… – пробормотала я и тут же осеклась.
Ну вот, опять. Ведь я его этим нелепым обращением в дворянском
звании, кажется, понизила сильно. Какое он мне высокоблагородие?!
Он Его императорское Высочество! Ах, ну когда же запомню! Авось не
заметит, а уж я исправлюсь. Но между тем продолжаю его мылить и
водить мочалкой, а сама смотрю на то, что меня так поразило.
Да, матушка-природа богато наградила молодого мужчину. Между
ног, покоясь на двух крупных шулятах, словно на подушках-думочках,
возлежал в окружении густых, покрытых пеной волос крупный елдак.
Видать, жара повлияла на барина, что он возбудился немного. Его
прибор напрягся немного, но даже в таком состоянии толщиной был с
мою руку ниже локтя. «Если такой внутри окажется, порушит там всё,
– подумала я с ужасом. – Неужели нашлась хоть одна баба, которая
смогла его принять весь? И осталась ли жива и здорова после,
бедняжка?»
Очень уж елдак у великого князя был… ядрёный. И ладно бы просто
лежал себе, покрытый пеной. А он почему-то торчит. Не полностью, но
на животе улегся, до пупа достает. Длинный, вершков пять, не
меньше. Головка приоткрылась и выглядывает, а цветом напоминает
крупный недозрелый чернослив. Это как же он таким управляется-то,
когда с женщиной в кровать ложится? Не поверю, что бабье сладкое
место может его весь поместить. Наверное, такой зайдет наполовину,
да и упрётся.
Но теперь-то что с ним такое? Отчего набух? Неужели всё-таки наш
поцелуй так на него подействовал? Мне было жутко стыдно наблюдать
это щедрое хозяйство. Но как ни старалась глаза отводить, а
взглядом постоянно в него упиралась. Да и как иначе-то? Ведь вот
он, лежит на спине, глаза закрыл, на лице блаженная улыбка. Мне
ведь мыть надо этого красавца. То есть барина, само собой. Ну, и
его елдак тоже вниманием обойти нельзя. И шулята, – так у нас
называют всё, что в мошонке покоится. Яички то есть. Им ведь тоже
надо внимание оказать. Но как, если я даже прикоснуться боюсь?
Господин первый не выдержал. Раскрыл свои чарующим очи, глянул
на меня и спросил загадочно:
– Что же ты, милая Аннушка, его стороной-то обходишь? – вдруг
спросил, заставив меня задрожать от волнения. – Боишься, что ль?
Так ты не бойся, намывай его вместе с тестикулами.