— Юристы до сих пор изучают
в университетах классическое, сиречь староимперское право.
А денежная система? Талер в шестьдесят крейцеров
и крейцер в четыре пфеннига — это же идет еще
оттуда! — напомнил южанин. — А медицина? Все
медицинские познания мы получили в наследство
от язычников!
Я рассмеялся, принимая правила
игры.
Сеньор де ла Вега хочет диспута?
Он его получит!
— О да! Имперские гаруспики
разбирались в анатомии как никто другой. Потрошить людей они
были мастера.
Сильвио вновь глотнул бренди, закрутил
колпачок и убрал фляжку в ранец. Затем начал
перечислять:
— Арифметика, геометрия,
астрономия...
Но недаром умение вести диспуты
полагалось в университетах одним из главнейших достоинств
ученого мужа; я тут же ухватился за оплошность
оппонента и без всякого почтения его перебил:
— Астрономия?! Сеньор, имперские
книжники всерьез полагали, что на севере солнце светит
не так жарко исключительно из-за недостатка жертвоприношений.
Кровь на ритуальных пирамидах завоеванных земель лилась рекой!
А беднягу, который объявил наше светило звездой, одной
из многих, сожгли на костре, несмотря на родство
с императорской фамилией!
— Сжигают на кострах и сейчас!
— немедленно напомнил южанин.
— Еретиков, не ученых!
— А так ли велика между ними
разница? К тому же это лишь в империи ученое
сословие не подлежит церковному суду, по ту сторону
Рейга дела обстоят иначе, уж поверьте на слово. Упаси вас
Вседержитель привлечь внимание Канцелярии высшего провидения!
А о деяниях инквизиции в землях мессиан и вовсе
лучше не вспоминать. В Карифе, Архорне или том же
Мерсано на костре может оказаться любой! Даже в Гиарнии
никто не застрахован от этого, если
на то пошло.
Впереди послышался резкий отзвук рожка,
и замедливший ход дилижанс начал прижиматься к обочине.
Я выглянул в окошко и увидел катившую навстречу
почтовую карету. Мы разъехались, и Сильвио
в ожидании ответа вновь обратил свое внимание
на меня.
Что я мог противопоставить
его словам? Многое, наверное. К примеру, рассказ о том,
что церковники сжигают лишь своих погрязших в ереси собратьев,
а тех же чернокнижников лишь топят в проточной воде.
Вот только длинный язык еще никого до добра не доводил;
не стоило слишком уж откровенничать с совершенно
незнакомым человеком. Я предпочел отделаться банальным, зато
самым безопасным высказыванием: