И даже после отчуждения приемных родителей я не отрекся от того,
кому единственному должен быть благодарен за свою жизнь. И много
позже проявившийся во мне дар лишь уверил меня в том, что Господь –
мой истинный отец и создатель, взваливший на меня самую грязную
работу: очищать эту землю от грешных душ. Очищать ее от
недостойных.
Несмотря ни на что, я любил приемных родителей и не мог
допустить, чтобы они страдали из-за меня. А ведь по Ант-Лейку, как
змеи, уже ползли шепотки о странном мальчике Кристиане Валентрисе,
который видел то, чего другие не видят. Я не мог допустить, чтобы
однажды в двери дома, где я прожил всю свою жизнь, постучались
охотники на ведьм. И я не мог дальше продолжать жить во лжи, с
каждым годом лишь все больше запутываясь в ее паутине – да так, что
мне все труднее становилось дышать. Я был словно заперт в клетке из
моральных устоев и установленных границ. Я должен был казаться
обычным… но обычным я не был.
Когда мне было пятнадцать, я оставил свой дом – как мне тогда
казалось, навсегда. Перед сном крепко поцеловал сестру и родителей,
а когда все уснули, просто ушел в ночь, принявшую меня в свои
объятия. Я был чужаком в собственном доме и родном городе. Я хотел
найти себя, понять, кто я, но в Ант-Лейке это казалось
невозможным.
Три года я скитался по разным городам, осваивал магию, действуя
вслепую, наощупь – ведь само это слово, прозвучавшее вслух,
заставляло людей испуганно озираться по сторонам в страхе, что
поблизости окажутся охотники на ведьм. Тогда и проявилась моя сила,
тогда ночь впервые позвала меня. Тогда, склонившись над девочкой,
утонувшей в реке, я впервые увидел чужие воспоминания. И именно
тогда, пройдя по оставленному мне ушедшим в Пустыню Снов духом
девочки следу, я нашел ее убийцу. Откуда-то во мне зрело твердое
убеждение, что он избежит наказания за свершенное – если его не
покараю я.
Это было похоже на танец вслепую, в кромешной темноте – я
рисовал свой собственный, новый мир, в котором я наконец нашел свое
место. Я пришел к убийце, не зная, чем это встреча обернется для
меня. Я был безоружен, но, как оказалось, оружие и не
потребовалось. Им стали мои крылья, сотканные из самой ночи,
которые вдруг распустились за моей спиной. И когда монстр в
человеческом обличье, утопивший девчушку в канале, с неизмеримым
ужасом спросил, кто я такой, ночь ответила за меня, но моим же
голосом: «Ангел Смерти».