– Закат, нельзя!
И тут случилось чудо. Грифоненок, уже
готовый расцарапать симпатичное лицо Силвейна, неожиданно
развернулся назад. Конечно же, для его слабых крыльев это оказался
чересчур сложный пируэт. Закат, пискнув, неуклюже брякнулся на
землю. Я бросилась к нему, но грифоненок гордо отвернулся и
посеменил обратно к своему загону. Теперь уже с обиженным видом –
дескать, ну что за люди, даже отгрызть никому ничего не дали!
А Силвейн как стоял с засунутыми в
карманы руками, так и продолжил стоять. Только синий взгляд стал
суровее.
– Ты дала ему имя, – сухо сказал
он.
– Больше никто об этом не
позаботился!
– Только наездник имеет на это право,
– отчеканил Силвейн.
Я осеклась. От осознания,
что я сейчас натворила, начали холодеть ладони.
Мои игры с Закатом были невинными,
пока о них никто не знал. Связь с грифоном, которая выстраивалась
между ним и его наездником, считалась священной и длилась всю
жизнь. Кое-кто из наездников отказывался ездить на других грифонах,
если с его собственным что-то случалось. В Небесной академии даже
студентов набирали ровно столько, сколько этой весной родилось
грифонят. Весь первый курс ученик привыкал к выбранному зверю и
только в конце года давал ему имя. Так формировались узы,
необходимые для слаженной работы зверя и человека. В конце концов,
именно благодаря тому, что наше королевство научилось приручать
грифонов, оно стало сильнейшим среди всех…
И тут появляюсь я. Мелкая прислуга,
еще и незаконнорожденная, о чем свидетельствовали серые волосы.
Выскочка, которая настолько обнаглела, что дала грифоненку имя,
даже не обучаясь в академии!
Меня не просто выкинут отсюда. Меня
прямо здесь и закопают.
– Я н-не хотела н-ничего плохого! –
выпалила я.
– Не сомневаюсь, – насмешливо ответил
Силвейн. – Только, по моему опыту, с этих слов и начинаются все
катастрофы.
«Это конец». Мысль о том, что в
академии мне работать больше не дадут, была вполне отчетливой.
Под смеющимся взглядом преподавателя
я стрелой вылетела из авиария. Но кинулась не на кухню, где мне
положено было находиться, а еще дальше – к подножию горы. Там,
позади всех важных построек, располагалось жилье прислуги.
Моя комнатушка представляла собой
узкое пространство длиной в несколько шагов. Всё в нем было в
единственном числе: одна койка, одно окно, один сундук для вещей.
Тем не менее пожитки я сгребала долго – всё валилось из рук. Когда
наконец сумка была набита, я закинула ее за плечи и прислушалась к
тому, что происходит снаружи.