Это был
нокаут. На лице ярла расплылась глупая улыбка, а воины посмурнели.
У них таких трофеев не было, и теперь им до самой смерти придется
слушать хвастовство гордого отца.
- Но и это
еще не все! – Вышата взял паузу, и победоносно осмотрел морально
уничтоженных земляков героя. – Конунг Самослав даровал Сигурду за
его подвиги доспех ценой в тринадцать коров и одного
теленка.
- Сколько?
Сколько? – послышались крики со всех концов. – Что это за доспех
такой? Он из чистого золота что ли?
- Тот
доспех ни меч, ни копье не берет, - важно пояснил Вышата. – А делал
его лучший мастер из земель франков целых полгода!
- О-ох! – в
едином порыве выдохнула толпа. – Полгода делал! Ни меч… Ни копье… А
мы думали, Сигурд совсем пропащий, позор отца и матери!
- Волей
князя Самослава воин Сигурд Эйнарсон носит теперь имя Сигурд Ужас
Авар, и никто теперь не назовет его Рваным Ухом.
- Эй,
посол! - окрикнул Вышату молодой плечистый парень. – А как к твоему
конунгу на службу попасть, а? Я тоже себе такое имя
хочу!
- Да что
там имя! – небрежно бросил Вышата. – Мой конунг дает слово, что
любой из младших сыновей, кто к нему на службу придет, будет
получать еду и жалование солью. А тот, кто отличится в битве,
станет «могучим бондом»(6) и получит по три манса(7) доброй
земли.
- О-о-о! –
раздался гул над толпой. То тут, то там раздавалось: – Куда идти-то
надо?... Где твоего конунга найти?... Не пущу!... Отстань дура! У
нас свой хутор будет!
Вышата с
удовлетворением посмотрел на беснующуюся толпу и слез с телеги. На
его место залез ярл Эйнар, который был слегка растерян. Его
переполняла гордость, а мать Сигурда рыдала в голос. Вот и ее
мальчик в люди выбился, а она уж отчаялась совсем, все глаза
выплакала.
- Люди!
Завтра в полдень всех свободных мужей приглашаю на пир! Трэлли
получат объедки, пусть тоже порадуются! – крикнул ярл. – Хочу
отметить прибытие посла конунга Самослава и те добрые вести, что он
мне привез. А то вы мне все говорили – пьяница, грабитель… А он у
меня вон чего… Какой доспех отцу прислал! А? Все видели?
То-то!
И он пошел
в дом, где женщины по одному его взгляду заметались, отмыкая
кладовые, чтобы приготовиться к завтрашнему пиру. Ведь пир в то
время – это когда много еды, а не когда еда вкусная. Народ тут был
не избалован.
***
-
Оставайся, Вышата! – гудел пьяный в дым Эйнар, обнимая посла. –
Гульнем, как следует!