И он протянул Стефану свиток, который тот взял дрожащей рукой.
Его светлость? Какая еще светлость? Да что тут вообще происходит?
Стефан развернул папирус, и углубился в чтение. Простонародная
галльская латынь, механически отметил писец.
«Приветствую тебя, брат Ратмир! Если вдруг у тебя остались
какие-то сомнения, то поспешу их развеять. Бочка с желудями стояла
слева от входа. В тот самый день отец поймал судака, и Никша
заревел, когда я ткнул этой рыбиной ему в лицо. Наша мать пекла
лепешки в золе и пела песню про Дунай. Прости, я немногое помню из
детства. Тот, кто придет к тебе – порядочный человек. Верь ему, он
сделает тебе хорошее предложение. Впрочем, ты можешь от него
отказаться. Выбор за тобой. Но знай, в любом случае у тебя есть
старший брат, и он горы свернет ради тебя. Крепко обнимаю тебя,
Ратко. Твой брат Само.»
Стефан плакал, впервые за много лет. То напряжение, что
скопилось в нем за месяцы ожидания, надежда, страх, все это
вылилось в виде непрошеных слез, прочертивших борозды на его щеках.
У императорских евнухов не бывает родни. Они служат Августу и
Августе, они служат Империи. Родня может унаследовать все, что
скопил алчный чиновник, а императорская казна не любила делиться.
Евнухи были одиноки. Они были безумно одиноки! Их жизнь скрашивало
только золото, которое и было их истинной страстью, смыслом их
жизни. Золото, роскошь и изысканная еда. Ну, и власть, конечно же!
Приск стоял рядом и понимающе улыбался в бороду. Он видел перед
собой истинное чудо. Чудо, которое сотворили люди, упорство и
много, очень много денег. Воистину, это было удивительно.
- Расскажи! – требовательно спросил Стефан.
- Что именно?
- Все! С самого начала! – к Стефану уже вернулось самообладание.
Он был собран, деловит, а голова работала так, как ей и положено.
Тренированный ум императорского писца был готов принять информацию
и разложить ее по полочкам емкой памяти.
- Я купил твоего брата лет пятнадцать назад, - начал свой
рассказ Приск. - Мне продали его в Ратисбоне за полтора солида.
Тогда баварские земли еще граничили с пустошами, где селились все,
кому не лень. Твой брат жил в моем доме десять лет, и был самым
обычным сорванцом, каких бегает десяток на каждой улице. Он был
шаловливым, но добрым мальчиком. Знаешь, бывают такие люди, светлые
и незлобивые. Вот и Само был именно таким. Но однажды все
изменилось. Он стал совершенно другим. Его словно подменили.