Одним движением руки в воздухе я
расчертил на земле широкого «осьминога». Король, кажется,
усмехнулся, но говорить ничего не стал. Пугало как назло куда‑то
делось, впрочем, помочь бы оно мне не смогло при всем своем
желании. Очень немногие одушевленные умеют причинять вред душам. Да
еще таким сильным и злобным.
Они уже неслись на меня, выставив
руки со скрюченными, грязными пальцами. Я хлестанул по воздуху
кинжалом, начертил спираль, и передо мной появился длинный золотой
шнур. Схватив его, я что есть сил дернул на себя, и пространство с
одного бока собралось складками, выпятилось пузырем, искажая вид
всего, попадающего в него. Я тянул и тянул, напрягая мышцы, а
затем, когда троица почти добежала до останавливающей
фигуры, отпустил шнур.
Пространство распрямилось с
потрясающей скоростью, разгладилось и тут же громко хлопнуло. Оно
стало тетивой, а злобные души арбалетными болтами. Им хорошенько
врезало, и они полетели в обратном от меня направлении. Что с ними
стало дальше, я не смотрел, потому что четверка с другой стороны
уже достигла нарисованного «осьминога».
Как только первая из них пересекла
границу, так сразу начала «дымиться». Фигура пила из души ее силу,
то, что сдерживает убавляющую в нашем мире. Но слишком медленно.
Чтобы исчезнуть, призрачной женщине требуется находиться на этом
месте больше двух минут, а у меня нет столько времени.
Я с разбегу ударил ее плечом, а затем
локтем, и взятый обратным хватом кинжал вошел в ее тело. Она взвыла
и перетекла в клинок.
Мгновенная дрожь в руках, легкий
приступ тошноты, звон в ушах. Некогда обращать внимание на такие
мелочи.
Три ее товарки уже были в круге.
Резко подняв руку, я направил на них открытую ладонь, и ближайшая
ко мне убавляющая тут же упала на землю, дергаясь и пытаясь встать.
Из‑под нее вверх уходил пар, словно она была рыбиной, попавшей на
раскаленную сковороду.
Вторая бросилась мне в ноги, и я
ударил ее в лицо сапогом, одновременно воткнув кинжал в шею
третьей.
«Остались пятеро!» – промелькнуло у
меня в голове.
На плечи рухнула тяжесть, я
почувствовал, как ломит виски, как двоится зрение, скороговоркой
произнес фразу, взмахнул руками, плеснув невидимым для
человеческого глаза пламенем на тех, кого отправил с помощью
золотого шнура прочь и кто слишком быстро успел вернуться. Кинжалом
резанул повисшую у меня на плечах, что есть сил крутанулся,
освобождаясь от хвата, перекатился по земле и вбил свое оружие в
сердце той, что была пригвождена к земле.