— Иди.
— Куда?
— Куда хочешь.
Я хотел в Загон, но в словах Андреса чувствовался подвох. Он
проверял меня или хотел в чём-то убедиться. Несколько минут я молча
разглядывал стланик под ногами, как богатырь на распутье, только
здесь куда не поверни, всюду смерть. В южном направлении тянулась
каменистая пустыня без капли воды, между собой миссионеры называли
её Кедровая пустошь. Безжизненное и безграничное пространство. На
востоке и юго-востоке находились пограничные селения Османской
конгломерации и бесконечные поля крапивницы. Со слов Андреса
отношения между миссионерами и османами были более чем натянутые. В
лучшем случае там меня могла ждать смерть, в худшем — конвейер, то
бишь столб в понимании миссионеров.
С севера сплошные горы. Брат Гудвин однажды обмолвился, что
перейти их ещё никто не смог, а кто пытался — не вернулись, так что
тоже не вариант. А если направиться в Загон, боюсь, миссионеры меня
не поймут. За одну только попытку сбежать поставят к столбу и сунут
к носу венчик крапивницы.
В общем, куда ни пойдёшь, везде либо смерть, либо трансформация.
Так чего Андрес хочет услышать от меня? Что миссия — центр местной
вселенной, и лучше её ничего нет в целом мире?
— Некуда мне идти. Мой дом здесь.
Андрес промолчал, как будто ни о чём и не спрашивал, стал
показывать, как вырваться из удушающего захвата, но было заметно,
что ответ ему понравился.
Вернувшись в миссию, я до темноты плескался в озере. В самом
глубоком месте уровень воды едва доходил до подбородка. Дно
песчаное, вода прозрачная, чистая, но безвкусная. И ни рыбы, ни
растений, похоже, ультрапресная. Говорят, такая обладает хорошими
целебными свойствами. От постоянных тренировок моё тело покрылось
синяками и ссадинами, и вода приносила облегчение.
Я доплыл до противоположного берега, взобрался на камень и
растянулся на нём. Закрыл глаза. Андрес неплохо погонял меня
сегодня, мышцы болели и требовали рук профессионального массажиста.
Или массажистки. Кирюшка любила топать по мне ножками. Я ложился на
диван, она взбиралась на поясницу и, придерживаясь одной ручонкой
за спинку…
— А ты крепкий.
— И из себя ничего. Приятненький.
Голоса доносились с воды. Девичьи голоса. Я подхватился. Метрах
в пяти от камня выглядывали из озера две мокрых головки. Волосы
связаны сзади в пучок, как и положено послушницам, в глазах вызов,
губы растянуты в улыбке. Эти девчонки жили в келье рядом с примасом
и в общих работах никогда не участвовали.