Молитва закончилась, но люди не расходились. Примас
перекрестился.
— Возрадуемся, дети мои. Пришло время навестить врагов нашей
веры на востоке. Отряд лучших бойцов отправится сегодня к
поселениям конгломерации и получит с них по долгам. Возглавит отряд
сын мой Андрес.
Приор выступил вперёд, поклонился.
— Благодарю за доверие, отец.
— Бери бойцов и отправляйся. Жду тебя только с победой.
Старик протянул ему крест и направился в свою келью, следом
дёрнулась стайка послушниц. Одна обернулась и подмигнула мне.
Белая. Взгляд наглый и, главное, беззастенчивый. Молодое тело,
красоту которого не мог скрыть кусок выцветшей ткани, вызывал во
мне плотскую тревогу. Всё-таки я мужчина…
— Пошли, — толкнул меня Андрес.
Бездумно, всё ещё не отводя глаз от Белой, я двинулся за ним, и
лишь секунду спустя очнулся:
— Куда мы?
Андрес направился к арсеналу, там собрались четыре десятка
миссионеров и среди них Урса. Из послушников только я. Брат Гудвин
вынес семь обрезов и две трёхлинейки. Потом добавил к этому четыре
нагана. Андрес распределил оружие между бойцами, причём ни ему, ни
Урсе огнестрелы не достались. У остальных ножи и вилы.
Гудвин вынес две гранаты, протянул их Андресу и вздохнул:
— Больше не могу.
— А патроны?
Гудвин пожал плечами:
— Повеление примаса — не больше шести зарядов на ружьё, по
обойме на револьвер и по две на винтовку.
— И что я с этим буду делать?
— Я здесь ни при чём. Хочешь, иди разговаривай с примасом.
Андрес посмотрел в сторону кельи старика и промолчал.
Миссионеры обрядились в кожаные плащи. Мне тоже выдали.
Смотрелся он грубо, но весил немного, а на ощупь был мягким и не
стеснял движения. Пуговицы отсутствовали, полы плаща свободно
свисали и при ходьбе подавались назад, развеваясь словно крылья.
Кроме плаща дали широкий пояс с фляжкой и вещмешок до горловины
забитый листьями.
Перед выходом миссионеры обновили причёски, сбрив щетину с голов
и разрисовав лица синькой. В качестве краски использовали синюю
глину с кедровым маслом. Меня, слава Богу, не обрили и не
покрасили.
Я обратил внимание, что Андрес повесил нож не на пояс, как делал
это обычно, а намертво закрепил на правом бедре. Пола плаща
прикрыла ножны: и не видно, и достать легко. Я попросил Гудвина
дать мне что-нибудь похожее. Толстяк кивнул, вынес два тонких
ремешка и прикрепил к ножнам.