Осажденным не надо было даже
целиться. Жаждущих пробраться внутрь оказалось довольно для того,
чтобы каждая из тяжелых пуль нашла свою цель. Послышались крики, в
основном гневные, фасад начало заволакивать сизым дымом, толпа с
ревом насела на ворота, желая как можно быстрее добраться до
обороняющихся.
И тут грохнуло так, что землю у меня
под ногами тряхнуло. Пугало аж подскочило, а затем, ничего не
говоря, поспешило в гущу событий. У тех, кто скрывался в доме,
оказалась легкая пушка, но, как видно, не имелось ядра. Скорее
всего они не нашли ничего лучше, как засыпать в ствол пуль и
положиться на волю создателя. Несмотря на расползающийся едкий дым,
я видел, что ошеломленные люди разбегаются, на мостовой лежат
раненые и убитые.
– Что там? – спросила
Ульрике.
– Ничего хорошего. – Я
повернул на север, обходя квартал по кругу.
Мы прошли мимо четырех домов с
выбитыми дверьми. На крыльце одного плакала женщина. Увидев нас,
она в страхе отступила во мрак.
Проповедник поотстал, и мы нос к носу
столкнулись с шестью бунтовщиками. У одного из них в руках было
копье, остальные оказались заняты тем, что сваливали награбленное
добро на подогнанную телегу. Мы их интересовали лишь до тех пор,
пока они не поняли, что чужаки не претендуют на добычу. Так что мы
беспрепятственно прошли дальше.
– Аптекарская улица, –
сообщила мне Ульрике, когда я спросил, где мы находимся. – До
Ратушной площади отсюда идти пять минут. А от нее еще две минуты до
«Фабьен Клеменз и сыновья». Нам сюда.
– Постойте, – умерил я ее
пыл. – Если направимся прямо, то выйдем к ратуше?
– Да.
– Не подходит. Сейчас это одно
из худших мест в городе. Есть другая дорога?
Она задумалась на мгновение, прикусив
нижнюю губу.
– Через общественный сквер,
вдоль пруда. Направо, в тот проулок. Нет! Стойте! Вон туда.
Мы спешили под звон набата и
отдаленные выстрелы, стараясь держаться стен домов. По пути кого‑то
спугнули – я услышал во тьме шорох, а затем быстро удаляющиеся
шаги.
Сквер оказался огорожен от улицы
невысоким каменным забором. Ворота мы искать не стали, перебрались
через ограду, под мрачными каштанами прошли весь путь, видя, как в
холодной воде пруда отражается пламя пожаров, бушующих в соседнем
квартале. Алые языки, точно венцы, украшали недостроенную крышу
церкви.
Пугало подошло к самому берегу и
помахало нам рукой, приглашая задержаться и полюбоваться огнем.
Проповедник только сплюнул: