– Каким образом?
– Так ли это важно? – Клерк
поднял на меня глаза. – Вы в безопасности. Располагайтесь
поудобнее. Ночь только начинается. Кстати говоря, вам письмо.
Желаете получить сейчас?
– Да.
– Минуту.
Он обернулся гораздо быстрее, положил
мне на ладонь едва теплый узкий конверт. Я узнал почерк Гертруды,
но читать не стал, убрал за пазуху. На улице кричали люди.
Затем в дверь ударили чем‑то
тяжелым.
– Деньги народа! Деньги
народа!
Еще один удар. И еще. Дверь
вздрагивала, но держалась. Ульрике сжалась в кресле. Вышибала,
наблюдавший за улицей через потайную щель, доложил:
– Собираются использовать ствол
дерева как таран.
– Знаю, – клерк был занят
тем, что заносил информацию в бухгалтерскую книгу. – Дадим им
минуту. Сообщи, что денег они не получат, и предложи уйти с
миром.
– Хорошо.
– Людвиг, это ведь не
подействует! Ты же знаешь! – Проповедник едва ли не икал от
волнения. – Не надо было сюда приходить. Мы загнали себя в
ловушку, и когда они ворвутся, то не пощадят никого.
– Успокойся. Бояться нечего.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Я вернулся к Ульрике. Она
расширенными от ужаса глазами следила за охранником, который
призывал толпу разойтись.
– Вы не пьете.
Девушка пожала узкими плечиками:
– Подумала, что стоит сохранить
голову незамутненной. Мы выживем?
– Здесь вы в безопасности.
От страшного удара содрогнулась вся
внешняя стена здания. В ход пошел таран, и пятьдесят глоток,
жаждущих несметных богатств, раззадоренных и разозленных тем, что
их не пускают внутрь по первому же требованию, восторженно
взревели.
– Святые мученики! –
проскулил Проповедник.
– Придурки, – бросил я,
глядя на клерка, продолжавшего писать. Теперь все зависело от этого
человека и его терпения.
Импровизированный таран ударил еще
дважды.
– Не уходят, – озвучил
вышибала всем и так известный факт.
– Очень жаль. – Сотрудник
«Фабьен Клеменз и сыновья» с видимой печалью аккуратно положил
гусиное перо на пресс‑папье. – Ну тогда у меня нет выбора.
Совет управителей дал мне четкое распоряжение на сей счет.
За стеной что‑то сухо затрещало,
словно десятки ног раздавили яичную скорлупу, а затем наступила
зловещая тишина.
– Все? – спросил клерк у
охранника.
Вышибала приник к смотровой щели, с
каменным лицом кивнул:
– Да.
– Что там? – Проповедник
сделал шаг к стене, желая выглянуть на улицу, а затем затряс
плешивой головой, отказавшись от этой мысли. – Не желаю знать.
Клянусь святым Иосифом, не желаю!