Такая ерунда продолжалась до середины
весны, пока Союз не измотал противника, обрезал им коммуникации
внезапным ударом с помощью переброшенных из колоний войск и перешел
в наступление.
– Сэр?
Я посмотрел на стюарда с пушистыми
баками. По его глазам понял, что он не в первый раз ко мне
обращается.
– С вами все в порядке, сэр?
– Дурные воспоминания.
Он покосился на желтый ковер за
панорамными окнами столовой.
– Простите за нескромный вопрос,
сэр. Вы были там?
– Да.
– Мой брат тоже. Джейсон
Макдонник, сэр. Пятый полк Королевской артиллерии. Погиб в конце
зимы. Быть может, вы его знали?
– Сожалею. Пятый тянул лямку на
юге массива, недалеко от дельты Ру. Мы были западнее.
Он печально кивнул.
– Желаете что‑нибудь еще,
сэр?
– Нет. Благодарю.
Кости Джейсона Макдонника, как и
кости тысяч других солдат, остались где‑то под этой листвой. Здесь
лежали ребята из Королевства, Республики, Риерты, а также наших
южных колоний и даже из Конфедерации Отцов Основателей. Безымянные
герои Великой войны. И мне было жаль, действительно жаль всех тех,
кого убил голод, мороз и искирская пуля.
Иногда я думаю, что мои кости тоже
лежат там. Где‑то затерявшись меж корней, возможно, в старой
оплывшей траншее или на дне неглубокой узкой речушки. Я там, среди
сотен братьев по крови и стали, сплю вечным сном под ворохом старых
листьев, слоем земли или воды. А то, что со мной сейчас происходит,
всего лишь бесконечный сон. Если угодно – посмертие. Не рай и
не ад. Я словно застрял между мирами.
Порой вырваться из цепких пальцев
этого наваждения, мыслей о том, что мертв, очень непросто.
У меня получается. У многих из моих
сослуживцев – нет.
Та война, мерзкая сука, до сих пор
пожирает людей. Дотягивается до них из прошлого через память и
кошмары. И некоторые оказываются на грани, не выдерживают и
добавляют свои имена в негласные списки статистики неучтенных
жертв.
Мы – поколение войны. И мы
мертвы, даже если живы. Большинство из нас точно. Мы умерли в тех
окопах, лесах, на городских улицах, лугах и в оврагах. Потеряли
свою радость, веру в жизнь, в людей и справедливость. Они были
смыты с нас чужой и собственной кровью, голодом, копотью пожаров от
полей сожженного хлеба, запахом пироксилина и гниющих тел.
Те, кто ушел на фронт в молодом
возрасте, через четыре с половиной года вернулись лишь с одним
умением – убивать. И этот «дар» нам приходится нести через всю
свою жизнь. В ком‑то он спит, в ком‑то бодрствует.