Мосс посмотрел на меня с обреченным
сочувствием:
– Мне показалось или со мной
делится опытом бывший коппер?
– Не показалось. Любой может
оказаться осведомителем. Именно благодаря помощи стукачей ловится
множество плохих парней.
– Вот только теперь плохие
парни – мы. А я настолько плох, что плачу Старухе и,
находясь под ее покровительством, предлагаю людям азартные игры и
девчонок. И, по сути, долги клиента «Кувшинки» в какой‑то
степени принадлежат ей. Ни один человек, живущий выше Оборотного
канала, не хочет, чтобы его проведала кукла.
Тут можно было спорить, говорить об
исключениях и прочем. Но из дальнего переулка показалась квадратная
коробка старого трамвая. У него была открытая кабина и грузовой
кузов, заваленный запчастями. Горела лишь одна из двух защищенных
проволочными решетками фар, да и та светила так слабо, словно
подача тока по проводам вот‑вот должна прекратиться.
– Точно как я
просил, – довольно улыбнулся Артур. – Минута в
минуту.
Трамвай остановился перед воротами
депо, из кабины вышел человек, отправился отпирать замок и снимать
цепь со створок, чтобы выехать на улицы.
Я первым спустился по веревке и не
скажу, что это было просто. Слишком тонкой она оказалась, и я
болтался из стороны в сторону, точно маятник часов.
Мосс медлил, осторожничал, а время
утекало, точно тростниковый ром, исчезающий в глотке негра.
Кроуфорду, как и всегда, помощь не
требовалась. Только что он был на мосту – и вот уже стоит
рядом, а веревка, за которую он дернул, падает к его ногам,
несмотря на все уверения в надежности узла. Артура аж передернуло,
когда он представил, как приземляется на мостовую и ломает себе все
кости.
– Ну не бросать же ее
здесь, – буркнул Юэн, видя лицо однополчанина.
Борта ремонтного трамвая оказались
высокими, сильно проржавевшими и ледяными, что ощущалось даже
сквозь перчатки. Внутри кузова, насколько я мог разобрать впотьмах,
лежали ящики с инструментами, запчасти к переключателям стрелок,
обрезки рельс, несколько пахнущих старой краской шпал, целая
демонтированная колесная пара и фрагменты тягового двигателя.
Как только мы разместились, раздались
шаги, сверху на нас упал брезент, трамвай низко загудел, набирая
ход, и пошел по ночным улицам, гремя колесами.
– Ощущаю себя
некомфортно, – пожаловался Кроуфорд, но сочувствия от
нас, ясное дело, не дождался.