Думаю, местные вряд ли рады
тому, что их улицы переполнены синими мундирами
Скваген‑жольца. Жандармов в этом районе Рапгара никогда
не жаловали.
Я поднял трость, отодвинул
в сторону возникшую на пути ветку, огляделся
по сторонам.
Солнце уже успело подняться
над покатыми живописными холмами, и теперь его лучи били
сквозь желтую листву лип. На пожухлой траве и тонких
паутинках все еще сверкали редкие капельки росы. Под каменной
кладкой, ограждавшей старое поле и тянущейся с правой
стороны от тропы, какой‑то зверь, скорее всего бездомный пес,
пытался выкопать нору, но так и бросил ее, едва
начав. Прямо, сразу за рябинами, ягоды которых уже налились
оранжево‑алым цветом, виднелся шпиль церкви Всеединого.
До городка было рукой подать.
Я отправился в путь, думая о том, что, возможно,
стоит, наконец, переехать в провинцию, подальше
от огромного Рапгара и пожить в свое удовольствие
с месяц, полюбоваться пасторальными пейзажами, пока
не закончилась осень. И тут же сам себе сказал,
что ничего из этого не выйдет. Огромный город –
словно спрут, исчадие Изначального огня, запустившее щупальца тебе
в душу. Если уж схватил, то не жди,
что отпустит.
Рапгар моя родина. Я люблю его
и ненавижу всем сердцем, и никуда из него
не денусь. Но я ведь могу потешить себя иллюзиями,
что он не властен надо мной, правда? Как говорит
Стэфан – никто не может быть счастлив без иллюзий.
Они необходимы для нашего счастья не меньше,
чем реальность.
Тропка пошла под горку, и я
оказался на дороге, теперь уже другой, идущей
от Лайнсвигга – маленького пчеловодческого хозяйства
в двух милях от Отумхилла – и входящей
в городок с западной стороны. Следуя по ней,
я окажусь на станции много раньше запланированного срока.
Не хочу опаздывать, иначе моя говорящая трость снова напомнит
мне о том, что отпустить коляску было плохой идеей.
– Опоздаем, – буркнул
амнис, словно читая мои мысли.
– Лучэры никогда
не позволяют себе опозданий, – возразил
я ему. – Это неприлично и недостойно истинного
чэра. Лучэры предпочитают приходить в удобное для них
время.
Услышав свои собственные слова,
сказанные, когда мне было то ли восемь, то ли девять лет,
Стэфан довольно кашлянул и на время успокоился, решив
предоставить мне право донести его до поезда.
На этой дороге было еще более
пустынно, чем на прежней – я шел в полном
одиночестве, не беспокоясь о том, что следует идти
по краю, уступая путь всадникам и экипажам. И те,
и другие были редкими гостями в сельской местности. Куда
уж проще здесь встретить корову или козу, или кого‑нибудь
из маленького народца,
чем дормез[8] или регулярный дилижанс.