– Напридумаешь… помешать! Разве
только ты и помешаешь. Сетки она вешает! Гефестом кованые! Говорил
же: в таком деле женщина – к беде только…
Испуг снялся с лица Геры легче
дешевых румян. Губы изогнулись готовым к стрельбе луком – вот-вот
пустят ядовитую стрелу.
– О, да, брат. В таком деле может
помешать многое. Женщина, горячность, проигранные какому-то
смертному состязания…
Все-таки неизящно и невовремя. Грива
Жеребца стала дыбом, он рванулся так, что сеть не выдержала: дала
брешь, а потом уже расползлась, осенней паутинкой повисла на плечах
разъярённого морского Владыки.
– Ты… Что ты сказала?!
Гера сложила руки перед полной
грудью. Откинула голову, показывая зубы в злорадной улыбке. Рот
приоткрылся спелым стручком: ох, сейчас на Черногривого горох
прошлого посыплется…
– Дело, – медовым голосом напомнил
Аполлон. – После можете устраивать перебранки.
Глаза Стрелка добавляли: можете хоть
в Тартар друг друга запихать – не заплачу.
Хороший же гадюшник развел вокруг
себя младший. Жаль, тут нет Прометея – оценить. Видящий, печень
которого все так же неизменно клюёт орел, был бы рад. Вот сбывается
предсказание: тиран больше не сидит на троне. Тиран храпит,
заголивши ноги, на кровати. А его медленно заворачивают в расшитое
серебряными бурунами покрывало – чтобы никто из случайных слуг не
мог заметить. Покрывало коротковато, ступни Громовержца торчат, но
это ничего, по пяткам его вряд ли даже возлюбленные нимфы опознают.
Потом звучит: «Ну, что? Двинулись?» – и сверток с Эгидодержавным
плывёт к двери, повинуясь мановению трезубца. Ни дать ни взять –
покойничек, несомый к костру. Не хватает носилок да погребальных
жертв. Безутешная вдова присутствует: провожает возлюбленного
супруга застывшим взглядом.
А подземные боги даже ближе, чем
надо: я готовлюсь шагнуть вслед за кулем, в который превратился
Владыка Неба.
Меня задержал Аполлон. Накидывая
капюшон на голову, Стрелок встал в дверном проходе. Всмотрелся в
бледную, кусающую губы Геру.
– Ты не пожелаешь нам удачи?
– Пусть ось Ананки вращается в нужную
для вас сторону, – мёртвым голосом произнесла царица Олимпа.
– Мы повернём ее в нашу, – мягко и
успокаивающе произнёс Кифаред.
Ананка рассыпалась из-за спины мелким
смешком – чего захотели!
Путь по коридорам до внутреннего
двора казался непомерно долгим. Будто одна из временных ловушек
Крона раскинулась от стены к стене – и водит кругами, путает время.
Одни и те же статуи, одни и те же двери, лепнина, тонкая резьба,
аромат, одна, две, три спящие служанки (не думать об этом, после!),
еще дверь, ещё лепнина…