– Где он? – бросил я, шагая с
колесницы. – Или ты спрятала его под своим покрывалом, Великая
Нюкта?
К дворцу не сделал ни шагу – и без
того видно, что хозяина нет дома. Да Владыкам и не к лицу ползать
под кроватями, ища незадачливых подданных.
– Он не знал! Владыка, не знал! Гера
солгала ему, сказала, что хочет только не допустить Зевса на
очередное свидание…
– Глупость нужно карать, о
Великая.
– Владыка! Аид! – я окинул
ее холодным взглядом.
Руки прижаты к груди. Глаза огромны,
бездонны, полны ужаса. Сейчас на колени упадет – просить за
любимчика, за маленького, белокрылого любимчика, за маменькина
сыночка…
– Я прошу тебя как мать…
– У меня нет детей, Нюкта. Я не
понимаю таких просьб.
Вздрогнула. Прикусила губу, потемнела
глазами еще больше, хотя куда там – больше?
– Таната ты бы не стал карать за
такое, – выговорила глухо.
– За него ты бы не стала просить, –
отозвался я равнодушно.
Прикрыл глаза. Шепнул миру: след.
Ищи. И черный нос невидимого пса, следуя легкому запаху макового
настоя, которым был пропитан дворец, заскользил по скалам, пронесся
вдоль асфоделей, потянул воздух Среднего Мира, которым веяло от
входов… Там? Нет, не наверху, а совсем даже наоборот – ближе,
ближе, мимо Тартарской пасти, мимо тщетных ударов в кованные
Гефестом двери, вдоль русла Амелета, к другому дворцу –
бархатно-фиолетовому, искрящемуся драгоценными камнями…
– Что же ты не сказала мне, что сын
гостит у тебя, Великая Нюкта?
– Владыка… – простонала она
безнадежно, зарываясь лицом в свое покрывало.
Мир ликующе лаял в уши: отыскал!
Вижу! Чую!
Взять, – приказал я миру. Сюда.
Гипнос вывалился ко мне под ноги
через два удара сердца. Взглянул в лицо – охнул, прошептал: «Я
правда не знал, Владыка…» – и замер скрючившись, на коленях.
Не пытался ни улыбаться, ни играть в
друзей: знал, с кем говорит.
А мне хотелось орать. Не
по-владычески, а как в бою – срывая связки. «Не знал?! Ты не знал,
на что идешь, усыпляя Зевса?! Навевая на Громовержца крепчайший
сон, какой только можно вообразить?! По просьбе дражайшей
Геры?!»
– Могу тебе рассказать, – я говорил
тихо, невыразительно. Глядя сквозь него. – Очень скоро Зевс
доищется, кто его усыпил. Услышав твое имя, он вспомнит – в чьей
свите ты состоишь. Потом задаст себе вопрос: по чьему приказу ты
действовал.
Он, зажмурившись, мотал головой,
кусал губы, как будто больше всего на свете боялся услышать это.
Нюкта сделала шаг вперед, хотела молить опять – я остановил ее
жестом.