– Гипнос, Владыка? Нет, про Гипноса
отец ничего… у него сейчас новое: за Гераклом присматривает, не
нарадуется! Сынок, понимаешь, и Авгию конюшни прочистил, и с вепрем
сладил, и попутно дров успел наломать. Вот отец и посматривает. Ну,
так, еще сидит с теми цепями, которыми его повязали. Нет, ничего не
говорит. Так, сидит, поглаживает, под нос бормочет. Что бормочет,
Владыка? «Хорош молот у Гефеста», – вот что бормочет. И усмехается.
Да нет, просто усмехается, больше ничего не говорит.
Каждый раз, как я слышал это
«усмехается» – по хребту тонкой ледяной змейкой ползло опасение:
брат все-таки – дальновидец, что, если он сумел понять…
Так вот, на третий месяц я
окончательно перестал слышать об усмешках Зевса. Да и о чем-либо
другом – за потрясающей новостью: Адмет умирает! Новость гуляла по
миру, уперев руки в бока, ломилась в дворцы, сочилась с поверхности
с чудовищами и тенями. Адмет, Адмет, Адмет, срок, срок…
Редко бывает так, чтобы кончина
смертного, пусть и басилевса, вызывала столько толков. Даже если
басилевс – любовник Аполлона (мало ли у Сребролукого смазливых
мальчиков в свите!). Даже если Мусагет просил Мойр пощадить своего
любимчика (опять же – в пылу страсти чего только не сделаешь, а
неумолимость Мойр известна всем – от олимпийца до последнего
сатира).
Переполох вызвал ответ Мойр: Пряхи
внезапно согласились сохранить жизнь Адмету, если он найдет себе
добровольную замену к положенному времени.
Положенное время надвигалось с каждым
днем: Сизифовым валуном толкало смертного басилевса в спину. Гермес
говорил: на Олимпе так и не могут понять, с чего бы это Мойры так
расщедрились. Передавал: олимпийцы с уважением посматривают на
Мусагета, снискавшего особую милость Прях.
Сплетничал: Афина возмущается. Как
вообще можно поменять нити? Артемида поссорилась с Промахос из-за
братца. Дионис с Аресом заключают ставки – кто прибежит умирать за
Адмета-басилевса.
Мойры молчат. То есть нет: назначили
день, назначили час. Вот теперь уже точно молчат.
Спорят, наверное. На новый гиматий.
Или на дары щедрого Аполлона.
Кто добровольно спустится за юного
Адмета в мрачное царство Аида? Вплывет тенью под своды Запирающего
Двери? Променяет цветущую жизнь на запах асфоделей?!
Новость распутной девкой гуляла по
миру, сперва быстро, потом тяжко, медленной поступью. Новость
беременела и на ходу рождала вопросы.