Со стороны казалось: двое влюбленных,
долгое время не видевших друг друга, слились в страстном объятии.
Звуки были под стать: рваное дыхание с одной стороны и шумное
пыхтение с другой. Они сдавили друг друга в удушающем приветствии.
Они – это Убийца, который пока еще все же не схватился за меч, и
сын Зевса, или, может, не он – не поручусь. Кроме Таната, в толосе
ворочалось что-то огромное, сопящее, лица рассмотреть не удавалось,
только бороду, почему-то торчащую из-под массивной львиной головы.
В львиных глазах навеки остекленело удивленное выражение и
безмолвное: «Воздуха!»
Благовония смешивались с острым
запахом пота, перекатывались во тьме мышцы, и казалось – это
безмолвный мрак толоса решил схватиться с каменными стенами, со
скалами… борьба шла – сила на силу.
Отброшенная дубина, которой Геракл
если и воспользовался – то в первые мгновения и только для
неожиданности – валялась под ногами. Тень Алкесты, которую никто не
замечал, приоткрыв рот, глазела на собственное умащенное маслами
тело, а сын Зевса стискивал вокруг плеч Таната кольцо рук-цепей, не
замечая, что Убийца опускает голову, что плечи мелко
подрагивают…
Он не терпит цепей – с того самого
своего заключения у Сизифа. А значит – сейчас будет ровный, почти
незаметный вдох, удар затылком в подбородок, а потом Геракла будто
отшвырнет взбесившийся вихрь – и темноту прошьет извлеченное из
ножен холодное лезвие, которое не должно здесь появиться
сегодня.
И пряди с головы величайшего героя
будут отсечены – вместе с головой. Вернее, головами – его и
львиной.
Почти угадал. Один удар в лицо
затылком Геракл пропустил, а потом вдруг сам разомкнул хватку, и в
миг, когда клинок Таната оказался на свободе – герой будто молотом
бахнул Убийце по запястью – и одновременно навалился с прежней
силой.
Клинок звякнул о камни толоса,
равнодушно проехался по полу, и я на миг забыл о том, что собирался
сделать, представив себе: какая это сила! Потом Танат, извернувшись
ужом, метнулся за мечом, дающим ему последнее преимущество в
схватке – и я вспомнил, что хотел сделать.
И, не веря, что делаю это, наступил
на клинок в ту самую секунду, как Убийца дотянулся до рукояти.
Пальцы Таната тщетно рванули
рукоятку. Раз, потом второй. Но верный меч предал: моими стараниями
он будто присох к полу.