– Кувалдометром по башке! – заржал
Митрич.
– Да, хотя бы спирта налили бы, –
обиженно сказал Иван. – Изверги.
Я сидел и помалкивал. Разговор в
палате плавно перешёл на водочку под огурчики с картошечкой жареной
на сальце. А потом также плавно вернулся к куреву.
– Слышь, Пашка, – позвал меня
Николаев. – Сбегай в холл, глянь, может Вениаминыч еще не отчалил.
Попроси у него курева. Скажи, для меня. Давай бегом!
Я не привык, что со мной так
разговаривают. Хотел было послать, но вспомнил, что я
дохляк-подросток и встал с койки. Надо как-то вживаться в новую
реальность. Мысленно я для себя решил, что отпущу ситуацию и
посмотрю, к чему все пойдет. Повлиять я, пока, все равно ни на что
не могу. Чего дергаться лишний раз?!
Тапки, которые мне выдали, были
огромного размера, слишком просторные для моих худых ног. Я
старался не отрывать ноги от пола, чтоб не потерять их при ходьбе,
получалось передвигаться как на лыжах, издавая характерные
шаркающие звуки. Вот почему у них тут так вытоптаны каменные плиты
на полу.
Я брёл по сумрачному коридору.
Проходя мимо одной из дверей я увидел надпись «Туалет». О! То, что
надо.
Я зашёл в местный санузел. Запах
стоял невероятный! Хотя, вроде, чисто. Три толчка вдоль стены,
разделенных между собой перегородками. А дверей нет. И бачки
сливные висят высоко, почти под потолком. Чтобы слить, надо дёрнуть
за верёвочку. Какой-то шутник привязал к концам веревок клизмы
вместо ручек. Такой раритет я видел только в далёком-далёком
детстве. На подоконнике лежала частично разорванная газета. Я
машинально взял ее в руки, вспомнив, что, когда я был маленький,
туалетной бумаги у нас не было. Как раз газетами и
пользовались.
Я крутил в руках газету “Труд”. Такой
раритет! Правда, выглядит она, как свежая.
Прочитал дату: Вторник, 9 февраля
1971 год.
Да ладно!
Ещё раз перечитал: 1971 год.
Ну, так-то всё становится на свои
места.
Вспомнив, зачем сюда пришёл, занялся
делом. Потом дёрнул за клизму, из бачка наверху слилась вода.
Толчок по уши зарос коричневым мочевым камнем. Он-то и воняет. Вот,
жили!..
Надо идти. Я вышел в коридор и побрел
дальше. Моё шарканье гулко отдавалось под сводами высокого потолка.
В холле никого не было. Тускло горела только дежурная лампочка над
входной дверью. Проходя мимо окна я заметил милицейский уазик у
крыльца больницы. Значит, старший сержант был ещё где-то здесь.