Ежедневность писем – это был его сладкий крест, который, впрочем, нетрудно было нести Вадиму. Он любил, он страдал, жизнь его здесь была нелегкой и полной перипетий – просто изложи все это на чистом листе, вложи лист в конверт и напиши родной адрес. Этими письмами Вадим вливал душевные силы в себя и, не ведая того, не отпускал от себя Люду.
Рассветало. На востоке грядущий день уже забелил небо, и блекла полная луна, уступая приоритет солнцу. На западе еще успел различить Вадим скатившуюся с августовского неба звездочку. «Не успел загадать», – подумал. Но тот, кто волен был желание исполнить, не нуждался в подсказках. Он знал о единственном желании Вадима. И знал, что за все в жизни человек должен заплатить. А вот Вадим, в силу своих еще немногих прожитых лет, этого не ведал пока.
Младший сержант Бурин, новый командир отделения Вадима, бывший сегодня дежурным по подразделению и заодно разводящим караула, за полчаса до подъема явился на пост:
– Как службу несем, рядовой Бут?! Где оклик «стой, кто идет»? Здесь что, проходной двор? Что смотришь? Распустились тут. Ничего, вернемся в Румель, займусь вами. Или думаешь в полк слинять? Не выйдет! Ты в моем отделении в Румеле остаешься. К замполиту бегал? А разрешение у командира отделения надо спрашивать? Выбегал? Комсомольский работник, твою мать. Автомат почистить и сдать. И со всеми на зарядку! Ясно?!
– Так точно. – Вадим и не ожидал от этого урода ничего другого.
Ведь ночь практически не спал, хотя бы на зарядку не гнал, сволочь! Ну, въелся! Ну, чего ж не везет-то так?! Хуже нету этого выродка во взводе БТР и, надо же так – как раз к нему попасть в отделение!
Младшему сержанту Бурину не подфартило поехать в Союз за молодыми. Восемь месяцев выбегал, издыхая, в сержантской школе, а тут такой облом. Получив, наконец, молодняк, Бурин так заусердствовал в муштре, что даже другие сержанты одергивали его, когда он по двадцатому разу гонял «отбой-подъем 45 секунд» измочаленных подчиненных:
– Угомонись уже, Бурин! Час, как отбой!
– Не твое дело, – огрызался «унтер». Зависть из-за того, что они поехали в Союз, а он нет, страшной жабой давила и туманила мозг. – Отделение! 45 секунд – отбой!
Вадим, подавив все эмоции, как автомат выполнял команду, лишь старался не быть первым – унизительное усердие, и не быть последним – через тебя муштра повторялась вновь. А еще приучил себя не обозляться на слабых и в этом милосердии чувствовал себя человеком. Но для Бурина не так важен был физический надлом подчиненного, он хотел наслаждаться слезами психологического надлома. Как злой пес, не выносил взгляда в глаза, заводился моментально, старался унизить при всех дурной командой, типа: «Упор лежа принять! 50 раз отжался!»