Итак, иногда принималась размышлять я, там, на
Островах, я стану первой дамой, поселюсь во дворце, меня будет
окружать сонм фрейлин, мне будут вдевать нитку в иголку,
декламировать стихи, играть на клавикордах... Меня окружат чужие
люди, говорящие на чужом языке, который я учу уже пятый год, но на
котором так и не научилась думать - вряд ли кто-нибудь станет
искренне хорошо ко мне относиться. Я навсегда останусь для двора
моего мужа чужеземкой - так бывает со всеми. Я спасусь от страха и
одиночества тем, что заведу прелестную маленькую собаку, белую с
черной мордочкой, какую я видела у знатной дамы, заезжавшей в
монастырь на исповедь. Я буду присутствовать на турнирах, охотах,
балах, церковных службах. Мне будут говорить дежурные любезности.
Потом у меня родятся дети - Господь знает, как это произойдет, но
так полагается даме. Мой старший сын примет титул наследного
принца. Так все и пойдет до самой моей смерти. Все очень просто и
ясно.
От этой простоты и ясности я пребывала в какой-то
сонной апатии, будто пойманная и запертая в клетку рысь. На моей
жизни стоял крест, как на аккуратно и грамотно составленном, но уже
апробированном документе. Никаких смятений, бурь и греховных
страстей не намечалось - им просто неоткуда было взяться. Я жила
подобно узнице - без особых ущемлений и лишений, но иногда мне
почти хотелось и того и другого. Будь у меня крылья - я попыталась
бы улететь; будь у меня достаточно решимости и безрассудства, я
прыгнула бы с монастырской стены и без крыльев, чтобы разбиться
вдребезги и покончить с этой бесконечной вялой никчемностью. Ни
одной струйки свежего воздуха не пробивалось снаружи. Романы о
прекрасной любви по непонятной причине нагоняли на меня тоску, а не
сладостные мечты - а кроме них, душеспасительных историй, житий
святых и пособий по этикету, более ничего в монастырской библиотеке
не было.
Мне говорили, что я не глупа, но я ни с кем не
сходилась близко. Меня не любили, хотя я не давала повода для
нелюбви, стараясь быть со всеми вежливой и любезной. Пустяки,
развлекавшие других узниц из аристократических семей, казались мне
невыносимо скучными. Девушки мечтали о влюбленных красавцах и
придворном блеске, завидуя мне - а я не хотела быть первой дамой.
Сейчас я не могу сказать, кем мне хотелось бы стать.