Эмиль снова захныкал. А я вдруг понял - все!
Господь меня освободил! Он мне руки развязал! И больше ничего раз
навсегда запланированного с моего рождения уже не будет!
Никогда!
Не стану вам докучать описаниями начала нашего
пути. Несколько дней корабль - он назывался "Святая Жанна" в честь
моей небесной покровительницы - плыл по спокойным волнам,
подгоняемый свежим соленым ветром. Дамы из тетиной свиты не
позволяли мне беседовать не только с матросами, но и с офицерами,
считая, что для невесты принца недопустимо общество мужчин столь
низкого ранга. Это было мне весьма досадно, потому что среди
моряков были особы презабавные, к примеру, толстый коротенький
офицер с огромными косматыми бакенбардами, в добром расположении
духа свистевший жаворонком, а в дурном кричавший на матросов: "Бесы
пересоленные! Сто собак вас зубами за пятки!" Вообще, наблюдать за
работой моряков, все время вязавших какие-то веревки на мачтах,
лазавших по лестницам, тянувших канаты и певших печальные песни,
было куда веселее, чем слушать опостылевшую дамскую болтовню - но
наблюдать мне не давали.
Мои фрейлины в первый же день взяли с меня
обещания, что я выдам их замуж за приближенных моего жениха, как
только все устроится. Они напирали в особенности на то, что
приближенные должны быть богаты и влиятельны - и болтали лишь о
кружевах, выделываемых на Трех Островах, об аметистах из знаменитых
островных копей, о румянах и прочих давно надоевших мне
пустяках.
Я попыталась спросить одну из дуэний, отнюдь не
девицу, а почтенную вдову, каково состоять в браке. Она разразилась
прочувствованной речью, из которой я узнала, что быть замужем
несносно, что супружеские обязанности - тоскливое бремя, а мужчины
- отребье рода человеческого, терпимое Господом лишь из-за того,
что женщин кто-то должен кормить и защищать. К ней присоединились
две другие дуэньи, которые никогда не имели мужей, одна - по
несклонности души к семейной жизни, а вторая - из-за какой-то
ужасной истории. Они все втроем долго учили нас, молодых девиц, как
надо вести себя в супружестве, чтобы муж не устроился у тебя на
голове - в конце концов, мне стало тошно, и я вышла на воздух,
сославшись на морскую болезнь.
Морская болезнь оказалась очень удобным предлогом.
Ею страдали все дамы - но не я по какому-то странному капризу
природы. Это давало мне возможность проводить больше времени на
воздухе, а не в духоте нашего покоя, ссылаясь на естественное
нездоровье - и все верили мне. Вообще, смотреть на море во всей его
переменчивой прелести было для меня большим наслаждением, хотя все
прочие и находили путешествие скучным и утомительным в крайней
степени.