Наконец подъехали к Десне. Мост разрушен, едем по указателю к переправе. С горки открылся вид на реку, за ней сразу лес, справа от дороги расположился, по-видимому, какой-то большой госпиталь – кругом сидели без гимнастёрок, в белых рубахах, перебинтованные люди. Кусты были очень густо завешаны выстиранными бинтами. По территории шло оживлённое передвижение и людей и подвод. Но это взгляд, что называется, со стороны и только краем глаза, так как наше внимание было приковано к переправе. Перед ней скопилось огромное количество людей и подвод. Пропускали по очереди. С того берега прошли машины с солдатами и какими-то грузами, затем начали пропускать и с нашего берега. Когда подошли ближе, открылось перед взором это творение рук человеческих, в значительной степени разрушившее наше представление о мостах. Оказывается, это мост лежал на воде, шевелился и прогибался, когда на него въезжала очередная подвода, ступать на него было даже очень боязно. То, что рядом, а точнее прикреплённые к мосту, стояли две огромные лодки, ничуть не успокаивало. Особенно упирались лошади, не хотевшие по своей воле наступать на это зыбкое сооружение, окружённое водой. Но охрана моста действовала решительно, хозяин брал лошадь за узду, телегу накатывали, кнут оказывал на лошадь своё воспитательное воздействие и переправа на тот берег совершалась. Было очень страшно, держась и за телегу и за мать одновременно, преодолеть этот, метров сто шириной, участок реки.
Переправившись, даже немного развеселились, что без потерь преодолели такую шаткую переправу, и стали гадать, как же сделан мост: на бочках или на лодках. Сошлись, что на бочках. Может, так оно и было, но скорее всего, это были всё-таки понтоны.
Устроив привал для отдыха, разбрелись по нужде в ближайшие кустарники и здесь, метрах в тридцати от воды увидели свежую могилку с фанерной некрашеной звёздочкой на ней вместо привычного для нас креста. Подошли матери, опять слёзы и были они обильнее из-за того, что под этой фанерной звёздочкой была похоронена сержант Мария (фамилию и отчество не запомнил), тут же названная по нашему сельскому обычаю Марусей. Для наших женщин было открытием и то, что, оказывается, в нашей Красной Армии воюют и женщины.
Вот и опять оплакав встреченную по пути человеческую душу, быстро двинулись к дому. Откуда было знать, сколько слёз будет пролито уже через несколько десятков километров пути.