Оставалось только дойти до ворот
питомника и удостовериться, что никто не горит желанием меня
встречать с распростертыми объятиями. Ворота были нараспашку. На
одной из створок виднелась надпись, оповещающая, что «Его милости
Илая Вейгордского питомник дивных, редких, опасных тварей»
находится именно здесь. Вторая надпись, пониже, гласила, что на
корм животным принимаются любые пожертвования.
Вход в питомник был явно бесплатным,
но местечко популярностью не пользовалось. За воротами я
раскланялся с мамочкой и доченькой – те, размахивая руками,
обсуждали, «как бесчеловечно держать зверушек в клетке».
У клеток, которые начинались через
полсотни шагов от ворот, расхаживали еще какие-то люди – наверное,
посетители. Десяток, может, больше. Наверное, нужно было отправить
господину Арделлу еще одно послание. И поинтересоваться – куда я,
собственно, должен был явиться.
Я с тоской оглянулся на ворота, потом
обернулся и обнаружил, что дорогу мне загораживает небритое тело
лет двадцати пяти-двадцати семи, смуглое, длинноносое и
черноглазое.
– Ты мне сердце разбил, – хрипло
сказало после этого тело. – Я вообще-то думал, что ты – хорошенькая
блондинка.
Я поморгал.
– Или брюнетка, – безутешно продолжал
парниша. – Или рыжая… Что-нибудь, что скрасило бы мои деньки в этой
безотрадной дыре мироздания. Понимаешь, я влачу ужасное
существование. Среди снобов, грязных животных и деревенских женщин,
от которых пахнет чесноком.
И неплохого вина, кажется. Во всяком
случае, мой нос различает нотки позапрошлогодней южной лозы в
аромате, который идет впереди собеседника.
– Как ты так мог со мной поступить? –
вопросил тот, и я почувствовал жгучий стыд за то, что не оказался
хорошенькой блондинкой. – Погоди-погоди… но если так… почему тебя
тогда зовут «Кейна»? Ты что, из этих, которые…
Вид у него был такой, будто он в
полном восторге.
– Кейн, – выпалил я. – Кейн Далли, я
это… писал, да. На работу чтобы. А теперь вот мне бы главного, ну
и…
Парниша небрежно махнул рукой,
показывая, что главный тут он (портрет грозного господина Арделла в
моём мозгу крякнул и просел). Осмотрел меня с таким разочарованием,
что я понял: сейчас меня отдадут на съедение какому-нибудь питомцу.
Шатнулся. И вдруг спросил трагическим шепотом:
– Погоди, может, ты еще и не
пьешь?!
Мой вид, полный праведного
негодования, стал лучшим ответом. «Лютый господин Арделл» просиял и
потряс мне руку.