Расчёсывать волосы – мучение. Норовят
прихватить зубья гребня, или разлететься в разные стороны, или
свеситься на лицо, а потом ещё завиться. Попрошу у Аманды
какой-нибудь эликсир, – решает Гриз, ожесточенно сражаясь с
каштановыми прядями. Пытаясь укротить их в практичный пучок на
затылке.
– Обрежу, как Мел, – выдыхает после
четвертой попытки. Волосы осторожничают и дают себя уложить – и всё
равно будто посмеиваются («Да вылезем же!»).
Глухой утренний час – любимый. Темные
коридоры «Ковчежца» пахнут сном их обитателей. Сладко дремлют коты,
свернувшись у камина. Бок Морвила греет ноги – их уже щекочет
утренняя прохлада…
Звёзды пролились на траву росой и
совсем поблекли.
В закрытой части питомника – шелест
листьев и сонная, предутренняя песнь гуляющего на свободе яприля.
Приветственное: «Уи-и-и, я здесь!» Горги в клетке поблёскивает
глазами. Самка гарпии-бескрылки Пеночка в соседней клетке дремлет –
сунув голову под короткий рудимент крыла. Напоминает от этого
здоровенную чешуйчатую птицу, у которой кто-то бесчеловечный отнял
крылья.
«Человечный», – мысленно одергивает
себя Гриз. Война за Воздух трёхсотлетней давности. Бестии против
магов в схватке за воздушное пространство. Стрелы и магические сети
над городами. Истребление с дирижаблей сотен грифонов, гарпий,
виверниев… после которого выжившие разучились летать. Совсем в духе
людей, да.
Грифон Ирл просыпается, подходит к
прутьям клетки. Просовывает орлиный клюв и стоит понуро, словно
говоря: вот видишь, что со мной сделали.
– Вижу, – соглашается Гриз, входя в
сознание грифона тонко и незаметно, чтобы проверить – как срослись
простреленные крылья. – Люди не любят тех, кто встал на крыло. Они
боятся – вдруг вы нападёте на их дирижабли, на магов воздуха…
«Я ж не нападал», – тоскливо вздыхает
Ирл. Когтистые лапы с серебристой шерстью беспокойно переминаются –
снова скомкал за ночь соломенную подстилку. В сознании
–приглушённые сонливостью тоска и тревога: почему нельзя в небо?
Крылья же не болят. Раздражения от посетителей нет, это хорошо.
Лёгкий голод – и желание размяться, опять ощутить под крыльями
упругий воздух…
«Твои братья не летают, – терпеливо
повторяет Гриз, – место грифона на земле. В небе теперь опасно:
люди могут опять поранить тебя».
И остро чувствует свою беспомощность,
потому что знает: тех, кто уже попробовал неба, трудно удержать на
земле. И любые клетки для них – мучение.