Я ещё помню его слегка дрожащие руки, протягивающие мне коробку шоколадных конфет…
— Это тебе, Катарина, — смущаясь, говорит он. — К чаю.
Его взгляд пробегается по моей вытянувшейся за год фигуре. Я вижу, что ему нравится то, какой женственной я стала. Я чувствую себя совсем взрослой, приподнимаюсь на цыпочки и легко касаюсь сухими губами его гладковыбритой, надушенной щеки.
Мама одевается наверху — как всегда, немного опаздывает, я слышу её суетливые шаги на втором этаже. Отец, который снова не успевает закончить дела и лично заехать за ней в наш загородный дом, просит это сделать своего троюродного брата, партнёра и друга, Павла Демьяновского, пока сам летит в городскую квартиру, чтобы принять душ и переодеться к ужину, и уже наверняка ждёт их в ресторане. Каждые две недели они втроём выбираются в одно из лучших местных заведений и отдыхают, лишь иногда позволяя себе обсуждать семейный бизнес.
— Спасибо, дядя Паша, — отвечаю я, жестом приглашая его в гостиную, — мама скоро спустится.
Он кивает. Садится на исполинский диван из мягкой бледно-персиковой замши, рассматривая картины на стенах. Пальцы, ещё совсем не похожие на одутловатые сосиски, поправляют тщательно зачёсанные назад светлые волосы, собираются в замок и укладываются на колени, обтянутые стильными узкими брюками в мелкую черно-серую клетку.
Он выглядит таким импозантным, благовоспитанным, что мне вдруг неудержимо хочется флиртовать с ним.
— В какой ресторан вы едете сегодня? — спрашиваю я, и он охотно поворачивается, чтобы ответить на мой невинный вопрос, но слова застревают у него в глотке.
Я стою напротив, беспечно опираясь коленкой о подлокотник дивана, прекрасно зная, какой онемевшему мужчине сейчас открывается вид. Яркий свет интерьерного прожектора бьёт мне в спину, прошивая насквозь тонюсенькое домашнее платье, очерчивая под ним точёные ноги и полукружия давно налившейся соками тяжёлой груди.
Павел сглатывает слюну, поднимает на меня голубые глаза, костяшки его сцепленных в замок пальцев побелели от напряжения, горло душит щегольской шейный платок. Я встречаю его взгляд с едва уловимой усмешкой, брови приподняты в живом интересе, губы изогнуты в дружелюбной улыбке.
— А я… я ещё не знаю. Герман должен позвонить с минуты на минуту и сообщить, где забронирован столик, — говорит он, кашлянув в кулак, стараясь взять себя в руки и не падать то и дело соскальзывающим в пропасть взглядом ниже уровня моего подбородка.