Между тем инспектор из столицы холёной рукой подвинул к
арестанту папку с бумагами.
— Показания свидетелей изобличают вас с головой, Ругински.
При этом движении из-под инспекторской манжеты, белой и жёсткой,
как снежный наст, выглянули тяжёлые золотые часы, а на пальце
блеснул тонкий ободок цвета дымчатого кварца.
Суб-кольцо. Из последних моделей. Чтобы
купить такое, провинциальному полисмену, вроде Коннера, придётся
три месяца не есть не пить. О беглянке, живущей на пособие в двести
тридцать гольденов и редкие приработки, говорить нечего.
Ругги яростным движением смёл папку на пол.
— У-у, легавые!
Привычное название полицейских у нас в Татуре. А ещё в Чехаре,
Лазории, Глухинии и Флориции. В Джеландии почему-то закрепилось
прозвище "борзые".
Так я и перевела.
Сказать по правде, местные, беженские, полисмены рядом с
инспектором смотрелись, как дворовые псы рядом с чемпионом собачьих
выставок: матёрые, зубастые, но мятые жизнью — и экстерьером не
вышли. Зато рычать умели не хуже тигров.
Господин Фукс так и вызверился на Ругински.
— А ну подними! — произнёс грозно, с растяжкой.
И добавил пару ласковых не по инструкции.
В ответ Ругги взорвался бранью.
Встреть я его в тёмном переулке, у меня язык отнялся бы от
ужаса. Но работа есть работа. В режиме лингвистической машины я не
знаю ни страха, ни смущения. И сейчас с привычно невозмутимым видом
перевела всё до последнего слова.
Столичный инспектор повернулся и взглянул мне прямо в лицо. Как
будто до этого момента и не замечал. Смотрел, но не видел.
Собственно, замечать было нечего. Бесцветная лохматая девица в
свободной клетчатой рубахе и мешковатых джинсах.
А дальше все закричали разом, и мне стало не до посторонних
мыслей. Пятеро взбудораженных мужчин перебивали друг друга — а я-то
одна и за каждым должна успеть! Мозг и язык кипели от перегрева. К
финалу перепалки смысл слов стал от меня ускользать, джеландские и
татурские фразы слетали с губ без участия разума. Но спорщики
отлично понимали друг друга— значит, лингвистическая машина в моей
голове работала без сбоев.
Наконец инспектор предложил сделку, Ругински принял её, и допрос
перешёл в деловое русло.
Оказывается, Ругги знался с преступными воротилами из
переселенческих диаспор. Вот эти личности и интересовали столичного
гостя. А убийство… Может, никакого убийства и не было? Просто повод
прижать угонщика к стенке.