Уверена, я ничем не выдала своих мыслей. Но Талхар-младший вдруг
скользнул по мне задумчивым взглядом.
— Ничего, — произнёс негромко, будто рассуждал сам с собой. —
Поролону подложим, и будет в самый раз.
Десять минут спустя большой чёрный "хищник" вывез нас за ворота
предприятия. За рулём был водитель с крутыми плечами и круглым
затылком, Талхар-младший развалился на заднем сидении рядом со мной
— как дикарский князёк на звериных шкурах. Кто знает, что взбредёт
ему в голову? Стёкла у машины тонированные. А у меня при себе
ничего, что могло бы послужить оружием.
Разве только… ножнички! С чудесными острыми кончиками. Жаль, в
чехле — и наверняка завалились на самое дно сумки. Шариковая ручка
ближе. Это почти как спица, правда тупая и короткая. К подкладке
внутреннего кармашка приколота булавка, но что можно сделать
булавкой? Только разозлить. Есть ещё ключ от комнаты, некрупный,
зато тяжёленький…
К счастью, Элу-Мирэле было не до меня. Он хмуро глядел в окно —
наверное, горевал о своей Джекки, и я наконец рассмотрела, что в
душе он цверг.
Цверги в родстве с гномами, но встречаются гораздо реже. У
Лаврентиуса сказано, что гномы бывают разными — и жуликами, и
скрягами, и героями, и весёлыми добряками. Я сама не раз в этом
убеждалась. А для цвергов учёный муж не нашёл ни одного лестного
слова. Алчны, жестоки, коварны, похотливы — вот и всё. Не знаю,
сколько в этом правды. За всю жизнь я видела пятерых или шестерых
цвергов и ни с одним близко не общалась.
Сам Лаврентиус любил повторять, что анима направляет человека,
но не правит им. Может, у Мирэле Талхара коренные пороки цвергов
смягчались широтой чурильской души?
"Хищник" выехал из старого промышленного района, где половина
производственных корпусов были перестроены под клубы, выставочные
залы и пансионы. Попетляв по улочкам исторического центра,
остановился у трёхэтажного здания в позднем колониальном стиле.
Бурый кирпич, кованые балконы, чинность и благопристойность в
каждой детали.
И в голову не могло прийти, что эта респектабельная оболочка
таит в себе карнавальную начинку, от которой сразу зарябило в
глазах. Яркие драпировки, штанги с вешалками, манекены, пёстрые
наряды, несметные рулоны тканей, перья, тесьма, кружево, блёстки,
ленты.
Заправляла в этом швейном хаосе рыжая особа неопределённого
возраста, наряженная в чёрную пачку и чёрно-белый корсаж, уместный
на подмостках кабаре лет сто назад. Или в борделе, где увлекаются
ролевыми играми…