Хастред вернулся домой с увесистым кошельком (ради которого
пришлось, надрываясь, вытащить вязанку древних мечей и сбагривать
их коллекционерам), как раз успев отойти от конфликта и даже снова
соскучиться по рыжей стерве. Успел уже и возбояться, что застанет
пустую избушку с давно остывшим очагом, но вместо этого с
облегчением обнаружил на месте эльфийку, с кислой миной поджигающую
в очаге неколотые чурбаки. Что за это время успело прокрутиться в
голове Тайанне, так достоянием общественности и не сделалось,
однако годы спустя вечноживущие тетушки, навещая ее, признавали,
что на девочке с тех самых пор нет лица, да и клыки словно бы
притупились.
Оставаться в несчастливой коте охоты не нашлось ни у одного,
пожитки были собраны моментально, и воссоединившееся семейство
отбыло снова на юг.
Далее была Гренгия, где Тайанне была представлена ко двору
местного герцога и какое-то время занимала пост придворного магика,
а Хастред подвизался то на лесопилке, то молотобойцем при кузнице,
иногда в порту, разгружая проходящие по ближайшей реке баржи, ходил
в ночные патрули с целью отлова когда воров, а когда и лесных
тварей, выползающих к городу. Огромным облегчением для него стало
то, что супруга теперь была постоянно при деле и в меланхолию ее
больше не валило, а самому ему было хорошо где угодно, где кормят,
поят и ты сам себе хозяин. И все бы было хорошо, если бы спустя
полгода эльфийка, засидевшись на рабочем месте до глубоких потемок,
не поджарила крадущегося в ночи субъекта, оказавшегося никаким не
вражеским шпионом (да и какие шпионы в этой Гренгии, если
вдуматься, ведь никаких секретов кроме огненной начинки гуляша у
них отродясь не было, зато секретов этого самого — в каждой таверне
свой, все бы даже Чумп красть замаялся), а страстным полюбовником.
Опять же и это бы как-нибудь разрулилось, но полюбовник был не абы
чей, а самого герцога. Скрыть бы это... но вот беда, у эльфов как
выясняется такие штуки в порядке вещей, вот Тайанне и вынесла, не
подумав, итоги следствия на вседворовое обозрение. И герцог, враз и
амурный интерес утратив, и репутацию праведного мужа, осерчал не на
шутку. Сердиться на вспыльчивых огненных магичек, надо заметить —
предприятие рисковое, а бросаться затыкать им рот собственной
изнеженной ладошкой так и вовсе опрометчиво — они, как оказалось,
могут огнем и из носа дыхнуть, да так, что вместо властной длани в
дорогих перстнях будет сплошная угольная чушка, тянущая на
государственную измену как с куста. Пока царедворцы принимали меры
и решали промеж собой, не западло ли поддерживать герцога таких
нравов, что в приличном остроге и то рядом не посадят, Тайанне
успела, задрав чинную юбку, метнуться со двора и затеряться в
городе.