— Это невозможно, Сестра. Или он изначально равен нам — и тогда
намерения Младшего не имеют смысла; или он не равен нам — и не
будет равным, что бы ни думал Младший по этому поводу!
— Значит, Старший, ты с нами?
— Я? Неужели Средний не рассказал тебе о нашем с ним
разговоре?
— Средний сказал, что ты с нами.
— Значит, он соврал. Я сказал, что я сам по себе. И пока не
вмешиваюсь. Пока.
— Вот и не вмешивайся! Во всяком случае, царствовать над всеми
Персеидами этот Мусорщик-Одиночка не будет — об этом я уже
позаботилась!
Та, которую называли Сестрой, неожиданно умолкла. Когда она
заговорила снова, в голосе ее уже не было ни злобы, ни ярости, ни
даже властности — была усталость и просьба, почти мольба.
— Ты знаешь, Старший, мой Супруг в последнее время очень
изменился. Вот уже девять месяцев он не делит ложе ни с кем.
Женщины перестали интересовать его — и это пугает меня. Он стал
раздражителен, порой мрачен и еще более вспыльчив, чем прежде. Я не
знаю причин — и боюсь узнать их. Так что прошу тебя, Старший, —
оставайся в стороне, как и обещал. И еще прошу тебя — угомони
Лукавого.
— Хорошо, Сестра. Угомоню… если найду.
— Ну, мне пора…
— Да, иди. У каждого из нас — свой путь. Тебе — идти, мне —
оставаться… Только смотри не оступись.
— Ой!
— Ну вот, я же предупреждал! Это так просто — оступиться,
особенно если дорога плохо видна…
* * *
…Когда легкие шаги и шорох осыпающихся камешков затихли в
отдалении, а багровый мрак заметно поредел, тот, кого называли
Старшим, повернулся и безошибочно ткнул пальцем в одну из ниш на
бугристом теле утеса.
— Лукавый?
Ответа не последовало.
— Ты что, решил от меня спрятаться? Снимай шлем и лети сюда. А
то Кербера кликну, пусть погоняет тебя, дурака…
В нише что-то шевельнулось — и в сумраке слабо проступило лицо,
а затем — чуть светящиеся очертания стройной фигуры Лукавого
(проявившейся несколько позже лица) и некий громоздкий предмет в
его правой руке.
По-видимому, это и был пресловутый шлем.
— Великоват он мне, дядя, — пожаловался Лукавый. — Все время на
нос сползает.
— А ты б не хватал без спроса — глядишь, и не сползал бы. Ладно,
шлем пока оставь у себя. Тебе он нужнее — попадешься Арею в лапы,
он с тебя три шкуры спустит.
Лукавый презрительно хмыкнул.
— Спасибо, дядя, — чуть погодя добавил он.
— Пожалуйста. Все слышал?